С.Пархоменко: Я считаю главным событием 2018 года раскол церквей. Это очень логичная катастрофа
И результатом этого стал вот этот раскол церквей. Много говорили в свое время… вот я знаю, что Алексей Венедиктов любит повторять эту тему, что до Крыма еще, до всех вот этих агрессивных событий на вопрос Путина, который он время от времени задавал каким-то своим собеседникам, что, дескать, от него останется — ну, задавал в той или иной косвенной форме: «Что от меня останется в истории, какая фраза про меня будет написана в школьном учебнике истории?» — умные люди ему отвечали: «Ну, будет написано, что вы объединили две церкви: Русскую православную и церковь за рубежом. И это вот важнейшее событие». И Путин страшно удивлялся, говорил: «Да, и всё?»
И, дескать, это было одним из тех мотивов — многие любят про это говорить — который заставил его броситься на Крым, потому что ему показалось, что вот исторической миссии не хватает, нужно совершить что-нибудь такое роскошное, что вот потом вся листва осыплется, а останется огромный такой дубище, будет стоять, исторический, и это вот Путин, который обратно присоединил к России какие-то важные территории.
Ну, вот получай — получай что-нибудь, что поважнее в тысячу раз истории с православной церковью за рубежом и всяких разговоров о присоединении. Эта штука на века, который ты создал.
И, пожалуй, это единственное, что я процитирую из минувшей пресс-конференции вчерашней, которая да, необыкновенно пустая, необыкновенно лживая, необыкновенно лицемерная, необыкновенно ханжеская, вот так я бы сказал. И главное слово, которым можно характеризовать главное действующее лицо, центральное действующее лицо этой пресс-конференции, по-моему, это слово «обнаглел». Им описывается всё, что делал Путин во время этой пресс-конференции.
Я хотел процитировать единственный кусок из этого огромной, четырехчасовой конференции, и это кусок Путина про раскол с украинской церковью. Вот, что он говорит: «То, что сейчас происходит в православии, – это просто, как у нас в народе говорят, уму непостижимо. Это прямое вмешательство государства в церковную, религиозную жизнь. Такого не было ещё никогда со времён Советского Союза. Вот, к сожалению, на Украине это сейчас происходит, создали вот эту объединённую раскольническую церковь стамбульского прихода. Это же – не нравится московского прихода, будет стамбульского прихода». А дальше он говорит: «А сейчас посмотрите, какая зависимость наступает от Турции, от турецкого патриархата. Там и назначения, очень много, и деньги, что самое главное».
Дорогой, Владимир Владимирович, деньги не самое главное. И в истории с церковью и в истории с верой деньги не самое главное. Вас обманули, вам не объяснили кой-чего правильного. Вот многие любят говорить последнее время, всякие важные аналитики и политологи, что Путин — религиозный фанатик. Он не религиозный фанатик, он фанатик суеверия. Ему надо съездить к каким-то старцам, где-то постоять, посидеть, какую-то свечечку поставить, что-то пошептать, поцеловаться с какими-то иконками, съездить в Афон, еще куда-нибудь…
Это не вера. Это не религия. Это не церковь. Это суеверие. Это попытка отмолить, откупиться от каких-то собственных грехов, исполняя какие-то поверхностные ритуалы. «А деньги — это самое главное, — говорит он, — деньги и назначения». Нет, Владимир Владимирович, деньги и назначения не самое главное в этой истории. В этой истории самое главное — это люди, это отношение людей между собой. Это возможность народам общаться и на этой почве тоже и по этому, так сказать каналу и, стоя под одними и теми же иконами и вдыхая один и тот же воздух одних и тех же храмов, думать об одном и том же — вот что важно, а не деньги.
И хочется спросить у него после того, как он поговорил про Турецкий патриархат, Стамбульский приход — это всё? Это всё, что у него есть про это сказать?
С.Пархоменко: Главное слово, которым можно характеризовать действующее лицо этой пресс-конференции, слово «обнаглел»
Вот у меня перед глазами вся эта цитата. Он сказал три небольших абзаца на эту тему, немножко меньше машинописной страницы. Не хочется даже зачитывать это всё. Потому что вот выругаться по поводу Турецкого патриархата… Ну, назови их еще чурками… Вот следующий ход — это сказать, что «чуркам продались». Вот ведь же ровно на пути к этому стоит на сегодня.
И, конечно, всё это выглядит ужасно смешно и трагично по сравнению с тем, что происходит в это время в Русской церкви, в РПЦ. Потому что была такая надежда, такая иллюзия, например, у меня — я много раз про это говорил, что я человек, который много чего помнит и знает про патриарха Кирилла. И про то, что его много десятилетий называли митрополит Курил, потому что он был крупнейшим импортером сигарет и водки в Россию и управлял колоссальными совершенно мафиозными структурами, которые этим занимались.
Я помню все эти истории с часами и истории с его так называемыми экономками. И истории с нанопылью священной, по поводу которой он судился со своим соседом. И огромное количество какого-то чудовищного, жалкого бреда, который вокруг этого человека был.
Но я был готов зауважать его и заценить его, что называется, за то, что он умудрился не сделаться и не дать сделать свою церковь хоругвью в этой российско-украинской войне. Ведь обратите внимание: он был в стороне, он же сидел, что называется, тихонько, он не стал лидером этой атаки, этого нападения, этой смуты. Он старался вывести это… И я его за это очень ценил. Мне казалось, что надо же — все-таки в этом человеке есть какая-то мудрость, какая-то ответственность, не одни только часы за 100 миллионов тысяч долларов.
Вот теперь всё будет в порядке, вот теперь его заставили. Вот теперь он сам согласился, вот теперь он будет бороться изо всех сил за то, что они с Путиным считают главным — за деньги и собственность.
Теперь он, так сказать, исполняет свою собачью службу. И первое, что мы про него слышим на фоне этого раскола, — это то, что он посетил коллегию Минобороны и пофотографировался там вместе с министром обороны, с генералами, с какими-то экранами, на которых что-то военизированное изображено и так далее.
И сегодня это человек, который посылает вот такое послание, вот такой месседж: «Я теперь тоже с вами воюю», — говорит он тем, кто еще вчера принадлежали Турецкому патриархату, как говорит его начальник, — а ясно уже, что это его начальник. И пресс-секретарь патриарха по имени Александр Волков объясняет журналистам: «Патриарх просто всегда по приглашению министра обороны принимает участие в этом мероприятии, не более того». И дальше он говорит: «Он среди почетных гостей. На этом его участие заканчивается. Это регулярное мероприятие. Он принимает в нем участие, как и другие — как глава Государственной думы, Совета Федерации и так далее».
Какие другие? Кто эти другие? Другие — это чиновники: глава Государственной думы, Совета Федерации. Он как другие, что ли? Он государственный чиновник? Ну, можно, конечно, предположить, что пресс-секретарь патриарха Александр Волоков — идиот. Так бывает. Мы видали на местах пресс-секретарей крупнейшей нефтяной компании сидит человек, который умеет только в жопу посылать, больше ничего. Это как-то единственный теперь ответ на любой вопрос, не просыхая. Бывает так. Но, может быть, Александр Волоков как-то из этой же совершенно компании.
Но ведь на самом деле это же правда сегодня — сегодня патриарх — это государственный чиновник, часть государственной иерархии. И чего нам Путин рассказывает после этого, что это вот всё вмешательство, такого не было со времен Советского Союза, на Украине это сейчас происходит… А здесь, что происходит? Но, конечно, всё это совершенно не на голом месте. Это абсолютно не изолированная вещь.
И здесь я естественным образом перехожу ко второму событию года. И это второе событие: Россия становится изгоем и в мире начинается персональная охота на влиятельных в России людей. И, конечно, вся эта церковная история и весь этот раскол, который придется склеивать, — а его точно будут склеивать на протяжении ближайших веков, — этот раскол происходит на фоне того, что Россия просто теряет один за другим каналы общения с внешним миром и, в конце концов, потеряла и этот — церковный.
И понятно, что именно здесь на самом деле существо того, что называется путинской внешней политикой и существо той политической линии, которую он ведет. Потому что внутри России его мало интересует на самом деле вещей и событий. Он, знаете, внутренней российской политикой занимается в свободное от основной работы время.
Другое дело, что его внешняя политика, собственно, и является внутренней. Он затем этим всем занимается, он затем выстраивает все эти бесконечные конфликты, он затем выстраивают всю эту систему: Россия окружена врагами, нас все ненавидят, с нами никто не разговаривает — это было лейтмотивом его пресс-конференции опять-таки.
Но это привычная уже совершенно вещь, этому уже не стоит удивляться. Конечно, всё это — способ его общения со своей собственной страной, это его способ ответа на все те вопросы, которые ему могла бы задать, но не задает любая российская душа. Боится задать, но на самом деле спрашивает его: «Где мои деньги? Где моя пенсия? Где мои врачи? Где мои учителя? Где мое жилье? Где мое будущее? Где мои надежды? Где это всё, куда это девается, куда оно съезжает? Ответ на все эти вопросы один и тот же: «Не время, товарищи! Война. Мы окружены врагами. Нас все ненавидят. Какая еще пенсия? Какие еще врачи? Не время, товарищи. Терпи, товарищ, всё будет хорошо, когда победим врагов».
С.Пархоменко: Путин не религиозный фанатик, он фанатик суеверия
И никто сегодня не говорит и никто не представляет себе, а как может быть Россия без санкций, что ли? Вот каждые полгода… по-моему, сегодня продлили на очередные полгода европейские санкции. Это что, кого-нибудь удивило? Это является какой-нибудь новостью? Это кого-нибудь заинтересовало? Да нет, абсолютно нет.
Всех интересуют другие вещи, когда вдруг случается какое-то исключение. Ну, вот строят какой-то «Северный поток». «Это странно. Нынче так не носят. Почему надо строить «Северный поток», когда речь идет о России. С Россией же никто дел не имеет, а вы какой-то «Северный поток» строите, Прекратите немедленно!» — говорит Европейский парламент, например.
Так что это сегодня стало логикой, это банализировалось, что называется, это стало мировым обыкновением — относиться к России. И люди это чувствуют. Люди, выезжающие через границу, это чувствуют. Люди, общающиеся со своими коллегами, это чувствуют. Люди, поддерживающие разного рода профессиональные связи. Люди, поддерживающие семейные связи. Слава богу, как-то границы несколько десятилетий были открыты, люди успели и приехать и уехать, и подружиться, и пожениться, и познакомиться, и посмотреть, и повидать, и чего только не было. Сегодня всё это сыплется. И сыплется это не только для олигархов.
Да, конечно, мы можем смотреть с некоторым, так сказать, злорадством. Вот недавно мне один знакомый рассказывал, как он видел, что по Средиземному морю плавает яхта, принадлежащая Вексельбергу, и эту яхту не могут заправить ни в одном порту. Покупают каким-то левым способом для нее солярку.
Потому что портовые власти обычных европейских городов, где есть, что называется, марина (место для парковки яхты), они не хотят иметь место с человеком, который находится под санкциями. Если ему принадлежит яхта, значит, они говорят: «Мы вас заправлять не будем».
И у этих людей не работают кредитные карточки, они не могут расплачиваться по счетам, они не могут управлять своими деньгами, они не могут управлять своими счетами, они не могут пользоваться своей недвижимостью, они не могут управлять своими предприятиями. Они ничего этого сегодня не могут. И круг их постепенно расширяется.
Вот сегодня этот Дерипаска и Вексельберг… Дерипаска вынужден был для того, чтобы спасти свои предприятия, по существу, отдать их своим западным партнерам, уйти из руководства и из формального владения этими предприятиями.
Но завтра будут еще… Вот уже сегодня и Усманов, и Абрамович, и Евтушенков, и постепенно начинают ловить какие-то мелкие, побочные каналы, которые созданы были в свое время для того, чтобы застраховаться и противостоять всем этим санкциям.
Вот я говорил про это замечательный люксембургский банк East-West United Bank и про человека, который им командует, такого Сергея Пчелинцева, такого известного по всяким панамским бумагам… Да, всё это будет теперь только продолжаться. Вот это второе событие года: Россия окончательно скатывается в положение изгоя, собственно, уже скатилась. Как бы нормальное отношение к России — это отношение настороженное, отношение как бы испуганное во многом. Это очень видно.
И, конечно, невозможно здесь удержаться на каком-то разумном уровне. Да, конечно, мы начинаем видеть перегибы на места, несомненно. Мы начинаем видеть глупые тексты, истерические тексты по поводу России. Мы начинаем видеть ни на чем не основанные обвинения. Мы много чего начинаем видеть. Но только Россия сама для этого так много сделала. Россия так рекламировала этот свой вклад в победу правых экстремистов по всей Европе. Где только не навыигрывали эти экстремистские, националистические, иногда полуфашисткие партии — и всегда торчат российские рога, даже не уши, а рога президента: Венгрия, Греция, Германия, Испания, Италия, повсюду.
Брекзит этот устроили. Прекрасно кто-то недавно вспомнил чудесную частушку, которую я не могу здесь воспроизвести здесь дословно про крестьянку, которая как-то танцевала-танцевала — сама себе в лапти написала как-то, и вот теперь стоит и думает: «Как же буду танцевать дальше?» Вот получился у них такой брекзит: сами себе в лапти. И с чьей помощью? Кто участвовал, кто пытался? Слава богу, во Франции не получилось. Еще было бы не хило провести в президенты Ле Пен.
Участвовали и пытались — не везде получилось. Иногда кончилось смешно. Иногда выглядело анекдотически как история про Голландию, куда приехали 4 чувака и стояли там под стенкой некоего учреждения с открытым компьютером на коленях и пытались что-то такое через Wi-Fi влезть к ним во внутреннюю компьютерную сеть. Их потом смешным образом выводили через границу с позором.
Да, иногда кончилось анекдотом, иногда получилось смешно. Иногда это воздействие оказалось ничтожным, но пытались же, и еще щеки надували. И еще государство отстаивает свое право на это и говорит, что да, все эти военные компании — ну, а чего? Имеют право. «Спросите у прокуратуры, — говорит Путин, — если прокуратура не имеет претензий к Пригожину и его военным компаниям, ну, так значит, они имеют право делать свой бизнес. Вот у них такой бизнес. А что такого-то, собственно?»
Так совершенно очевидно, что Россия выбрала это направление, Россия шла этим направлением и пришла благополучно. Всё в порядке. Один из результатов этого события — церковный раскол. Другой из результатов — санкции, которые будут дальше только увеличиваться. Это улица с односторонним движением несомненно.
Неприятности, которые окружают Путина, будут всё больше и больше. Чем это кончится для нас с вами? Почему нам важно, что яхта Вексельберга не заправляют в Испании? А потому что он будет пытаться добрать своего внутри страны, что мы, собственно, и видим. Мы видим людей Ротенбергов везде, включая, я не знаю… книжное производство. Вы знаете, что Ротенберги сегодня через издательства, которые им принадлежат, контролируют производство школьных учебников? И ваши дети учатся по учебникам, которые выбирает Ротенбрег. И выбирает он не потому, что они хорошие или плохие, а потому, что они приносят больше или меньше.
С.Пархоменко: Россия становится изгоем, и в мире начинается персональная охота на влиятельных в России людей
Событие года номер три. Да, конечно, это ровно тот пункт третий. Да, если Россия рвет связи с окружающим миром, если Россия встает под предводительством Путина в позицию атакуемой и обижаемой по всем направлениям, то совершенно очевидно, что одно из этих направлений, — это технологическая связь, это технологические отношения, это каналы всех и всяческих коммуникаций.
Современный мир — это мир коммуникаций, их тоже России нужно разрывать. С точки зрения России закрытый интернет — это вопрос технологический. Вот мы — давно уже существует этот план — построим бэкап всего интернета, запишем весь интернет, так сказать, в резервную копию и будем хранить эту резервную копию здесь, на территории России. И в нужный момент отрежем эту резервную копию от оригинала. Люди будут болтаться, так сказать в аквариуме. Им будет казаться, что кругом есть и водоросли и камушки, и рыбки и птички… нет, птичек нет под водой — и медузки…
В общем, это всё у нас тут есть, а на самом деле за этим — стекло. Вспоминается мой любимый анекдот последних многих лет. Все-таки расскажу его…
Как две рыбы спорят между собой. Одна другой говорит: Ну, хорошо, хорошо, ладно, я согласна — бога нет. Хорошо, бога нет. А воду кто меняет?» Так что… Вот будем сами менять воду в этом аквариуме.
И на самом деле, конечно, Россия пытается здесь сражаться на том поле, на котором ей сражаться нельзя, потому что Россия эту войну… вот, может быть, какую-нибудь другую еще нет, может быть, еще можно спорить, еще на уровне газа или на уровне ракет средней дальности или чего-нибудь еще Россия войну еще не проиграла, а вот на уровне коммуникаций, на уровне этих технологий связи проиграла точно.
Что-то я анекдотов много рассказываю, но расскажу еще один тогда уже. Анекдот про то, как представитель одного прекрасного маленького гордого народа записался в спецназ.
Вот он утром выходит на работу. Вот он надевает свой мундир, сверху надевает бронежилет и каску, и перчатки, и толстые сапоги, и крест-накрест вешает патронташ и на пояс вешает газовую гранату и фонарик, и дубинку, и наручники, и электрошокер, и кабуру с пистолетом, и запасную обойму, и автомат, и газовое ружье, и каску надевает со шлемом. И в итоге проходит мимо зеркала в прихожей, смотрит там на себя — и от ужаса обделывается.
Вот это ровно наш случай. Нам так понравились наши собственные хакеры, мы так поверили в то, что с нашими собственными хакерами всё получилось, что нам начинает казаться, что мы — Россия в данном случае — великая технологическая держава. Мы начинаем обделываться, видя самого себя в зеркале, увидев, какие у нас прекрасные в руках наручники и какой чудесный, сверкающий пистолет.
На самом же деле всё, что делает сегодня Россия в области интернета, — это атака на самое слабое, внетехнологическое, обратите внимание, сугубо человеческое, сугубо мелко— и среднебизнесовое звено — это давление на правайдеров.
Всё, что пытается сделать Россия — она пытается выкрутить руки людям, которые предоставляют нам с вами услуги интернета, которые вложили деньги, взяли кредиты, купили оборудование, протянули сети и так далее, и которые поставляют интернет нам домой и на работу, и выдают интернет нам с вами в мобильные телефоны. И вот этим людям совершенно внетехнологическими способами, а просто взятием их за глотку, им говорят: «Значит так, ребята, будете отключать, чего мы вам скажем. Вот мы скомандуем — вы отключите. Без всякого суда, без всякого решения, а просто по нашей команде».
Вот это и есть борьба с интернетом сегодня плюс возможности суда, который решает совершенно всё что угодно, плюс возможности Роскомнадзора, которому в большинстве случаев и не нужно никакое решение суда.
Вспомните о том, что мы с вами все были еще несколько лет тому назад бесконечно помнили о том, что сколько весит. У нас были какие-то дискеты, какие-то у нас были накопители. Мы как-то говорили: большой файл, маленький файл, влезает, не влезает, а вот у меня в компьютере Hard Disk такого размера, сякого размера, а вот он кончился, наполнился…
С.Пархоменко: Неприятности, которые окружают Путина, будут всё больше и больше
Сегодня вообще объем хранения информации не имеет никакого смысла. Никто вообще про это не думает. И исчезла такая мысль в головах о том, что кто-то куда-то может не влезть. Так не бывает, всегда влезет. Вот ровно так будет завтра с интернетом. Исчезнет вообще такая мысль, что где-то нет интернета. Откуда берется интернет? Да с неба он берется, с Луны. И мы перестанем с вами об этом думать.
Тем не менее, именно на этом технологическом участке они пытаются бороться. Вот мы слышим про то, что 20 миллиардов по разным данным то рублей, то долларов, но все равно какая-то безумная, немыслимая, космическая сумма будет потрачена на то, чтобы научиться, наконец, бороться с Телеграмом и разными телеграмоподобными программами. Ведь не удалось же Телеграм заткнуть, правда же? Просто не удалось и всё. Вот воля политическая есть, суд есть, Роскомнадзор есть, всё есть — а Телеграм не закрывается. Почему? Потому что есть технологические возможности этому сопротивляться.
Нет, мы сломаем это. Значит, вот заговорили про то, что в России должен появиться этот, что называется Deep Packet Inspection — некая система, которая проверяет не просто называние тех порций информации, которые передаются в интернете — в интернете, я думаю, что вы понимаете, информация передается не сплошным потоком, а такими как бы пачечками, кучечками, и у кажой кучечки есь заголовок, условно говоря, название — и вот все системы фильтрации построены на том, что они разглядывают этот заголовок и по нему пытаются определить, что внутри, а вот этот самый Deep Packet Inspection пытается понять, а что, собственно, в самой этой информации: какого она типа. И будто бы он распознает и содержание и направление и ключевые слова, и главное — тип информации и понимает: О! Это закрытый мессенджер, это такой мессенджер, который передает от одного человека другому человеку какие-то разговоры. Мы его выделяем и закрываем.
Но попутно выясняется, что ровно так же выглядит, например, связанный с банковскими системами, с платежными системами. Если мы автоматически начинаем перекрывать все потоки для такого рода информации, то мы заодно ломаем и банки, ломаем почту, ломаем еще бог знает чего еще, полезное и нужно всем людям, в том числе, и чиновникам, без чего государство существовать не может.
Вот гигантские деньги нужно ввалить в эту историю. Но совершенно понятно, что это гонка вооружений. Это война между одной технологией и другой технологией. И Россия ее точно не выигрывает. Там не выигрывают хакеры из Ольгино. Там вопрос не в том, что нужно посудить тысячу человек за государственный счет в каком-то очень большом зале, раздать им компьютеры и велеть им бомбить Фейсбук, как это происходит в истории с этими ольгинскими троллями и всем прочим, чем Россия так уже даже не тайно и явно гордиться и за что она так рада получать время от времени по мозгам.
На самом деле там, где это серьезно, выясняется, что все наоборот, что Россия живет абсолютно вне представлений о том, как устроен современный мир технологически и коммуникационно. Лучшее доказательство — это то, что в мире называется «великий грушный провал», когда оказалось, что вся система военной разведки России была построена на принципах, которые вообще не учитывают коммуникационное состояние современного мира, и поэтому паспорта все кончаются на одну и ту же цифру, потом прописаны все по одному адресу, и машины у всех одинаково зарегистрированы, и паспорта висят бог знает где.
Вот я видел здесь лекцию, которую читал один из лидеров Bellingcat это крупнейшая такая расследовательская группа, которая занимается анализом открытых данных, прежде всего, данных в социальных сетях, в интернете и на основе этого делает всякие интересные расследования. У него был слайд его лекции. А его спиной висел экран, и на этом экране в какой-то момент появился список малюсенькими буковками много-много колонок — колонки, колонки, какие-то ссылки, ссылки, интернетовские адреса, адреса… мелким-мелким шрифтом огромный экран. Знаете, что это? Это список баз данных, которые нам доступны. Это не сама база данных, это список названий баз данных, которыми мы можем пользоваться.
Это базы данных, связанные с Россией, это базы данных, которые висят в интернете и доступны нам. Почему? Потому что Россия — коррумпированная страна, потому что каждый в России зарабатывает как хочет. И люди сдают и сдают, и продают, и продают, и сливают эти базы данных. А мы их собираем и собираем, и накапливаем.
И вот я тыкаю случайным образом — это что такое? Это база всех наркоманов Нижегородской области. А это что такое? А это база всех владельцев всех домашних телефонов Томской области. А это что такое? А это база всех владельцев мотоциклов и мотороллеров Ленинградской области. Вот чего хочешь. Чего душе твое угодно, всё соберем, говорит он.
И, прежде всего, становится понятно из истории со Скрипалями, из истории с этим провалом ГРУ не только то, что Россия на сегодня существует без военной разведки, что самом по себе довольно печальное обстоятельство: военная разведка каждой стране нужна, — но вопрос не в этом, а в том, что это и есть их кощеево яичко, это то самое, на чем они развалятся — на том, что они не понимают, как устроен современный мир, и именно на этом своем непонимании пытаются с ним бороться, думая, что это вопрос денег. Вот как про религию Владимир Владимирович сказал, что деньги — это главное, так и тут они считают, что деньги — это главное. Нет, главное — это мозги и главное — это люди, которых вы теряете, которых вы отталкиваете от себя, люди, которые не хотят иметь с вами дело.
Я встречался здесь некоторое время тому назад в Вашингтоне — происходит раз в насколько лет гигантская всемирная конференция всего, что связано с космосом. Съезжаются десятки тысяч людей. Они сидят в самом большом вашингтонском конференц-зале, самом большом помещении. И буквально весь центр города наводнен людьми, у которых на шее висят одни и те же бейджики одинаковые — это вот участники мировой космической конференции.
И я разговаривал там с несколькими ее участниками, нашими соотечественниками. Из них один совершенно выдающийся человек, полный всякий идей и иллюзий во многом, решил уехать работать обратно в Россию несколько лет тому назад. Он работал в США, как, собственно, они и все. И уехал в Россию, с тех пор работает в России. И этот человек, один из известнейших ученых в области российской космической техники сегодня, российского приборостроения, который говорит о том, как оно устроено.
И вопрос не только в том, как он отзывается о «Роскосмосе» и о Рогозине — это отдельный разговор. Я, конечно, этого цитировать не могу, не буду ни за что и под кроватью, даже под подушкой не буду произносить тех слов, которые он произносил. Это довольно смешно, но это совсем-совсем нецензурно.
Он говорит о том, что Россия, по существу, в космической области превратилась в отверточное производство. Она собирает… Ну, как собирает, мы знаем. Тут какие-то дырки просверленные оказались. Кто-то там кувалдой какой-то датчик забивал — помните? — и в результате ракета благополучно свалилась через несколько сот метров.
Но Россия собирает, потому что элементная база вся покупная, вся привозная. И что-то везут в чемоданах, потому что импорт запрещен, потому что никто нам это легально не продаст. И люди везут детали для приборов, какие-то чипы, какие-то тонкие электронные элементы везут в чемоданах, просто контрабандой провозят, везут себе на работу в институт или себе в лабораторию, или куда-то еще, чтобы там можно было это встроить в прибор или в какое-то устройство, которое потом полетит в космос.
С.Пархоменко: Россия пытается здесь сражаться на том поле, на котором ей сражаться нельзя
А вы хотите высокотехнологичную войну затеять? Вы хотите на этом уровне отгородиться от мирового интернета?
Ну, вот новость последней недели: хакеры из этой самой Digital Revolution, которые благополучно взломали эфэсбэшный сервер НИИ «Квант», который занимался анализом наших с вами разговоров. Он пытался влезть к нам в мозг и понять, не думаем ли мы про Алексея Навального случайно, нет ли у нас такого ощущения, что надо как-нибудь не так проголосовать.
Вот теперь на этом сайте хакеры. Вот вам и вся, собственно, эта история. Но война будет не на этом уровне, не на уровне того, у кого хакеры лучше. Война будет на уровне того, у кого идей больше, у кого головы лучше работают, у кого лучше информация.
Так что вот это третий сюжет и третье большое событие годы — это попытки России отгородиться от всего мира не только политически, не только экономически, особенно если иметь в виду санкции, которые Россия сама на себя накладывает, но и информационно, на уровне сети, на уровне интернета.