Спрашивают меня: «Как поведет себя валюта старушки Европы, которую купили очень многие россияне? Будут ли выгодны наши вложения?»
Вложения в евро или вложения в доллар, как мы видим, будут явно более выгодны, чем вложения в рубль. Мы видим, что рубль падает. Наверное, все-таки глобальный экономический кризис, который обрушился на Россию, это более важная вещь, даже чем газовая война России и Украины. Т.е. хотелось бы по этому поводу услышать интервью наших властей, а не только интервью по поводу того, сколько стоит каждый кубометр газа, который мы отпускаем Украине. Я даже как-то задумалось, что ровно в тот момент, когда премьер Путин давал интервью для иностранных журналистов об отношениях газовых между Россией и Украиной, в этот момент Барак Обама, новый избранный президент США, представлял США свой план выхода из экономического кризиса. План весьма спорный, потому что он требует гигантских вложений со стороны государства. А гигантские вложения со стороны государства – это всегда достаточно плохо. Т.е. в США сейчас обсуждают этот план, есть как люди, которые говорят «за», что да, это то время, когда можно деньги тратить, так и люди, которые совершенно справедливо замечают, что, поскольку экономический кризис родился из-за неправильной политики государства, то довольно странно с помощью государственной же политики этот кризис еще и усугублять.
Вообще, действительно, очень печальное ощущение. Ощущение, что мы сейчас столкнулись в мире с тем самым классическим кондратьевским циклом, с классическим кондратьевским кризисом, который не наступал так долго, что даже парочка выдающихся экономистов успело получить Нобелевские премии за объяснение того, почему кондратьевских кризисов больше никогда не будет. Но вот тот кризис, который мы имеем, это классический кондратьевский кризис, который, как известно, выражается в том, что происходит полная смена производственной парадигмы. Т.е., например, ясно, что не то что какой-нибудь «АвтоВАЗ», а «General Motors», «Ford» в Америке, они обречены умереть. Это будет новая экономика, точно так же, как при предыдущих кондратьевских циклах, будет какая-то принципиально другая экономика. И в этом смысле, видимо, не очень важно, из-за чего именно произошел кризис. Сейчас все меньше вспоминают об изначальной причине катастрофы, о subprime mortgages, о необеспеченных закладных на дома, рынок которых был перегрет, рынок которых лопнул. Потому что уже сейчас очевидно, что это была не причина кризиса, это был детонатор. Потому что сам кризис состоял в лопании огромного количества мыльных пузырей, которые вздулись по всему миру. И все эти мыльные пузыри были совершенно различного качества. Один мыльный пузырь, например, американский – subprime mortgages – был заведомо злокозненный. Есть такое подозрение, конечно, что значительное количество сотрудников инвестиционных банков, которые продавали этот продукт, которые продавали именно этот вид деривативов, прекрасно понимали, что когда цена на недвижимость рухнет, то и весь пузырь рухнет, но у них останется 20 млн. долларов на Багамах – и какая разница?.. Был, допустим, строительный пузырь в Дубаи, мной уже упоминавшемся, в Дубаи было сосредоточено 25% строительных кранов мира. В Дубаи ломились деньги со всего мира, потому что это была такая идеальная – не просто строительная, а инвестиционная площадка, где государство выполняло свои обязанности превосходным образом, где государство, во-первых, строило всю инфраструктуру для будущих небоскребов, где государство заказывало проекты этих небоскребов лучшим архитекторам, и государств даже, понимая, что может произойти перегрев рынка, пыталось как-то регулировать нормы прибыли, потому что непосредственный строитель небоскребов мог продавать, перепродавать здания только этажами и только с прибылью не больше 30%. Гигантские нормы прибыли получались уже дальше, при перепродаже, когда государство этот рынок не регулировало. Собственно, в Дубаи ни в чем нельзя упрекнуть государство, кроме того, что оно создало настолько идеальные условия для инвесторов, что деньги туда хлынули, как в бутылочное горлышко, и закупорили это бутылочное горлышко. Потому что бывали такие случаи, когда в Дубаи квартира в строящемся небоскребе стоила втрое дороже, чем квартира в небоскребе, уже построенном, вот именно из-за этого вмешательства государства, пытавшегося ограничивать норму прибыли.
В отличие от дубайского мыльного пузыря, в котором, как я сказала, государство не было ни в чем виновато, российский мыльный пузырь, он был явно связан просто с избытком денег в мире. Потому что на самом деле, конечно, если говорить серьезно, то цены на российские акции не понятно, почему росли после дела «ЮКОСа». Потому что российские акции стоили так потому, что каждый инвестор считал, что их можно будет перепродать еще дороже. А если бы инвестор в этот момент подумал, то, наверное, понял бы, что в стране, где случился «ЮКОС», акции не стоят, вообще-то, ничего, любого предприятия. Потому что любое предприятие, на него могут в любой момент наехать и его отобрать. Т.е. нельзя сказать, что у нас произошло падение рынка. У нас рынок вернулся… произошло отрезвление. Вообще, трудно сказать, что в мире полопались пузыри. Как бы вам сказать?.. Когда вы ночью сильно пили, а на утро у вас голова болит, то это не называется лопанье мыльного пузыря, это называется похмелье. Голова болит из-за того, что вы делали перед этим. Самое главное, видимо, другое.
Сейчас все пытаются угадать, что будет с миром дальше. И очень много голосов раздается, особенно благоприятных для России, что произойдет естественная переоценка ценностей, что вот, мол, компании, которые торгуют чем-то настоящим, настоящими вещами, типа нефтью, газом, станут стоить дороже, а компании, которые торгуют виртуальной экономикой, станут стоить дешевле. Ощущение, что произойдет ровно наоборот. Вообще, если чему-то научил нынешний кризис, то, что экономика становится все более виртуальной. Реальных ценностей в современной экономике нет вообще. Нефть и газ – это не реальные ценности, мы не поливаем грядки нефтью, мы не дышим газом, мы дышим совсем другим составом воздуха. И нефть, и газ имеют смысл только в той экономике, которая производит высокотехнологические продукты. Если что и стало очевидно в результате этого экономического кризиса, это то, что экономика давно не имеет дело с миром вещей, она имеет дело с миром идей, что каждый товар является уже одновременно и товаром, т.е. он потребляется, и знаком. Потому что цена на него на самом деле определяется не его потребительской стоимостью, а она определяется неким соглашением между людьми о том, что за этот товар будет уплачено на бирже. И одна из основных проблем кризиса, почему он случился, как раз была связана с тем, что деривативы, появившиеся в огромном количестве и формально представлявшими из себя инструмент страхования риска, на самом деле явились неким родом квазиденег. Квазиденег просто стало очень много, они лезли изо всех щелей и лезли во все щели. Будучи квазиденьгами, они одновременно служили инструментом перераспределения денег от тех людей, которые деньги зарабатывали и вкладывали их в пенсионные фонды, взаимные фонды, к тем людям, которые собственно деньги и перераспределяли, т.е. инвестиционным банкирам. И вообще заметно, что во всей этой ситуации дал сбой один из самых главных механизмов современного общества – механизм биржи, посредством которого был в значительной степени уничтожен реальный собственник. Потому что в ситуации, когда у большинства компаний перестали быть реальные собственники, а стали некие абстрактные акционеры, которые к тому же не сами управляют своими акциями, а делают это через пенсионные фонды или взаимные фонды, то вот механизм перераспределения, он заработал против того человека, который номинально владел акциями. И что будет с этим мир делать и как будет мир поступать, пока еще не понятно.