Что пользуется наибольшим спросом в период экономического кризиса? Соль, спички, тушенка, газовые баллончики? А вот и нет – надежда. И в первую очередь надежда на родное государство, на энергичных политиков, способных подчинить объективные экономические законы своей воле и скомандовать кризису "Стоп!"
Государственный интервенционизм в кризисные времена востребован не потому, что он действительно эффективен, а потому, что нам хочется верить в его эффективность.
Мореходы прошлого не могли обойтись без Николая Чудотворца: мысль о том, что утлые суденышки находятся во власти бездушной стихии, была психологически непереносима.
Столь же трудно смириться с мыслью, что нежизнеспособную экономику, затронутую глобальной бурей, не спасут никакие кредиты МВФ и энергичные антикризисные меры. Гражданин должен верить, что теоретически чудо возможно.
Поэтому среди украинской интеллигенции нынче так популярен образ чудотворца Рузвельта, победителя экономической стихии, и любые посягательства на этот сакральный образ воспринимаются как жуткое святотатство. Безусловно, 32-й президент США был великим политиком, талантливым пиар-менеджером и отличным социальным психологом. Но назвать его успешным хозяйственником язык не поворачивается.
Миф о чудесных экономических достижениях Рузвельта возник стараниями американских интеллектуалов, симпатизировавших харизматичному президенту. С таким же успехом можно изучать деятельность премьер-министра ЮВТ по речам Николая Томенко. Если же отбросить мощные PR-наслоения вокруг рузвельтовского "Нового курса", картина окажется не столь однозначной и радужной.
Нельзя отрицать, что Рузвельту повезло, и фактически возрождение экономики началось в последние месяцы президентства Гувера.
Нельзя отрицать, что коронную роль в годы "Нового курса" сыграла его психологическая составляющая: ФДР заставил американцев поверить в свою страну, и эта вера помогала стойко переносить тяготы восстановительного периода.
Нельзя отрицать, что невзирая на все усилия Рузвельта и Ко, экономическое восстановление было очень медленным, а нищета и голод не отступали.
Причем каждое мероприятие "Нового курса" оказывалось палкой о двух концах.
Главным средством борьбы с безработицей стала искусственная занятость, но за нее пришлось расплачиваться чудовищным ростом государственного долга – с 18 до 34 миллиардов долларов. Выяснилось, что энергичное расходование бюджетных средств в отдельно взятом штате Нью-Йорк и аналогичная политика в масштабах всей страны – отнюдь не одно и то же.
Рузвельт резко увеличил федеральные расходы в одних направлениях, но приходилось сокращать их в других областях – к примеру, ФДР снизил пенсии инвалидам войны с 40 до 20 долларов и заставлял местные власти урезать "чересчур высокие" учительские зарплаты.
Девальвация доллара в 1934-м позволила Рузвельту создать стабилизационный фонд одним росчерком пера. Но в результате пострадали миллионы граждан, которых государство заставило сдать по грабительской цене золотые монеты и слитки – сбережения, накопленные годами и отложенные на черный день.
Отраслевые "кодексы честной конкуренции", действовавшие в 1933-35 годах, играли на руку крупным компаниям, способным "потянуть" жесткие условия кодексов. Но в то же время был нанесен сокрушительный удар по мелкому и среднему бизнесу.
Администрация Рузвельта выплачивала фермерам премии за сокращение производства
Под надзором чиновников уничтожались урожаи и забивался скот – чтобы повысить цены на продукты. Фермерские хозяйства оставались в выигрыше, но зато страдал голодный потребитель-горожанин.
При этом никакого экономического чуда в Америке не наблюдалось: к 1939 году США занимали 17-е место среди развитых капиталистических стран по уровню восстановления экономики. Окончательный выход из кризиса обеспечила лишь Вторая мировая война – идеальный покупатель, потреблявший американскую продукцию в огромных количествах и тут же уничтожавший ее на полях сражений, чтобы потребовать еще.
Тем, кто хочет составить реальное представление о "Новом курсе", советую не штудировать сочинения прорузвельтовских историков, а перечитать знаменитый роман Джона Стейнбека "Гроздья гнева".
Вопреки распространенному заблуждению, в душераздирающей книге описана отнюдь не классическая Великая депрессия начала 1930-х. Роман во многом документален: автор наблюдал за жизнью разорившихся оклахомских фермеров, переселившихся в Калифорнию.
Это был 1937 год, когда ФДР отбывал второй (!) президентский срок. Голодающие дети и залитые керосином фрукты – вот США эпохи эффективного антикризисного менеджмента от команды Рузвельта…
Подведем итоги. Конечно, любому гражданину, сломленному экономической бурей, хочется верить в чудесные возможности государственного интервенционизма. Но активное государственное вмешательство не поможет остановить уже запущенный маховик экономического кризиса и повернуть его вспять.
Что способно сделать государство в кризисных условиях? Облегчить положение одних категорий населения за счет других категорий населения.
Любой интервенционист сталкивается с неумолимым закономсохранения вещества – чтобы помочь одному, надо отнять у другого.
Политики-демагоги обещают поддержку простого народа за счет разжиревших олигархов, алчных банкиров и прочих нехороших людей. В теории это выглядит очень мило. На практике выясняется, что все не так просто.
Удар по банкирам – это опосредованный удар по рядовым вкладчикам, удар по ненавистным олигархам – косвенный удар по людям, которых олигархи обеспечивают работой. Фактически невозможно подтопить буржуйский жирок во имя народных интересов, не задев определенную часть этого самого народа.
Вспомним космическую идею мэра Черновецкого – переложить коммунальное бремя на плечи бизнесменов, увеличив тарифы ЖКХ для юридических лиц в 10 раз. Пускай вместо населения платят оборотистые буржуи! О том, что подобная инициатива выльется в резкое подорожание товаров и услуг, "народный заступник" предпочитал не распространяться.
В отечественных СМИ было озвучено немало смелых антикризисных рецептов – вплоть до ликвидации межбанковского валютного рынка и появления комиссаров в украинских банках.
Дадут ли предложенные меры эффект? Конечно, дадут – и прямой, и массу побочных, о которых авторы рецептов зачастую даже не догадываются. Кому-то станет лучше, а многим еще хуже.
Идеальный политик-интервенционист должен сочетать в себе качества Рауля Капабланки и царя Соломона – не только просчитывать все последствия своих шагов, но и решать, кого надо спасать немедленно, а кто может потерпеть.
В Украине таких людей нет, да наша элита и не забивает голову подобными заботами. Украинские антикризисные менеджеры отлично знают, что спасать нужно своих – например, родной "Надра Банк"…
В разгар кризиса, когда экономических ресурсов явно не хватает на всех, выигрыш одного гражданина означает автоматический проигрыш другого. И это печальное обстоятельство заставляет нас распрощаться еще с одной иллюзией.
В последнее время популярны трогательные призывы к единению украинцев перед лицом кризиса, к совместной борьбе с экономическим бедствием. Они звучат очень привлекательно, но, к сожалению, насквозь утопичны и по большому счету бессмысленны.
Немало шума наделала попытка мобилизовать украинский средний класс на борьбу с властями и кризисом. Помилуйте, господа, о чем идет речь? Одни украинцы взяли валютный кредит, у других – валютный депозит, у третьих на банковском счету лежат гривни, четвертые хранят трудовые доллары и евро под матрацем. Все это – представители легендарного среднего класса, но их экономические интересы не совпадают.
Что спасет средний класс от обнищания? Массовый отказ взбунтовавшихся "белых воротничков" отдавать кредиты? В результате пострадают вкладчики банков. Принудительная дедолларизация украинской экономики? Она станет спасением для одних, но бессовестным грабежом для других.
То же самое можно сказать об интересах рабочего класса, которые так любят защищать верные ленинцы. Чтобы сохранить прежнюю зарплату пролетарию А, нужно уволить пролетария Б. Чтобы не выгонять на улицу рабочего Икс, придется урезать жалованье рабочему Игрек. Иных вариантов экономический кризис не оставляет.
О беднягах, чей труд оплачивается из госбюджета, и говорить не стоит. Если казна практически пуста, облагодетельствовать одну категорию бюджетников можно только за счет собратьев по несчастью – не таких крикливых, не столь перспективных в электоральном плане.
Как ни горько сознавать, но в разгар кризиса общие интересы народа – чтобы экономика не падала, и всем было хорошо – превращаются в иллюзию. Остаются интересы отдельных групп, явно противоречащие друг другу. А посему никакого трогательного единения не получится – как бы нам этого ни хотелось.
Мы живем в жестоком реальном мире. Здесь не бывает чудес, здесь невозможно накормить пять тысяч людей пятью хлебами, и если шлюпок на тонущем лайнере хватает только на половину пассажиров, вторая половина неминуемо утонет.
Многие отечественные эксперты прогнозируют масштабный социальный взрыв, восстание рядовых граждан против правящей элиты. Но очень мало говорится о другой неизбежной тенденции.
Нас ожидают миллионы социальных микровзрывов – борьба простых украинских граждан с простыми украинскими гражданами, ожесточенная борьба за скудные ресурсы, за ограниченное место под солнцем.
Самое главное, чтобы в этой борьбе мы не потеряли человеческий облик. Вот о чем стоит задуматься украинским интеллектуалам – вместо того, чтобы генерировать сомнительные антикризисные рецепты и мечтать об идеальных политиках-чудотворцах.
Михаил Дубинянский
