Французские журналы пишут на этой неделе о важнейшем событии, произошедшем 20 лет назад — падении Берлинской стены. «Не рассчитывайте на наши танки», — так называется статья в журнале «Нувель обсерватер».
Михаил Горбачев на фоне Берлинской стены в рекламе французской фирмы Louis Vuitton, производящей товары роскоши, особенно сумки/ Фото с сайта РИА новости
Журнал на основе архивных советских материалов пытается ответить на вопрос, почему в то время советское руководство решило не вмешиваться в происходящее в Восточной Европе. 21 января 1989 года, за несколько месяцев до падения Берлинской стены, в Кремле состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС, на котором тогдашний лидер СССР Михаил Горбачев заявил, что если народы восточноевропейских стран начнут бунтовать, то Советский Союз вмешиваться в эти события не станет. И через год Восточная Европа освободится от советской зависимости, причем Кремль не окажет этому никакого сопротивления.
Такого чуда, — пишет журнал, — никогда еще не происходило. Все историки согласны с тем, что до горбачевского СССР ни одна империя не отдавала столько территорий за такой короткий срок и так мирно, как СССР в 1989 году. Как это стало возможным? Почему 20 лет назад Кремль без единого выстрела отпустил на свободу всю Восточную Европу, эту защитную зону, в течение 40 лет отделявшую его от НАТО?
Прежде всего, — пишет «Нувель обсерватер», ссылаясь на архивные данные, — в течение 6 лет, когда он находился у власти, Михаил Горбачев никогда не думал о том чтобы силой удержать Восточную Европу. Вскоре после прихода к власти в марте 1985 года он откровенно предупредил лидеров советского блока: не рассчитывайте на наши танки, чтобы удержаться у власти и сохранить ваши режимы.
Седьмой — и последний — генеральный секретарь КПСС, таким образом, добровольно отказывался от брежневской доктрины «ограниченного суверенитета», в соответствии с которой советские танки несколько лет тому назад были брошены на европейские столицы, чтобы восстановить так называемый «социалистический порядок», вызвав возмущение международного сообщества и ненависть раздавленных таким «восстановлением» народов. Летом 1989 года, когда коммунистический блок начинает трещать по швам, когда Венгрия приоткрывает «железный занавес», а в Польше премьер-министром становится не член коммунистической партии, румынский и восточногерманский диктаторы Чаушеску и Хоннекер, в ужасе от перспективы, что «контрреволюционный хаос» может сбросить и их, обратились к Горбачеву с просьбой направить советскую армию, которая положила бы конец «антисоциалистическим отклонениям». Но Горбачев им отказал.
Будущий лауреат Нобелевской премии мира не допускал мысли о том, чтобы разрешить кровопролитие. Прежде всего, потому, что лично для него это было неприемлемо. Кроме этого, в архивах КПСС имеется служебная записка, которая объясняет, что применение силы неизбежно укрепит консервативные тенденции власти, замедлит начатые реформы и углубит кризис. Возрастет социально-политическая напряженность, еще более усилятся антисоветские настроения, что может привести к острому конфликту с непредсказуемыми последствиями. Вмешательство СССР в восточноевропейские дела будет означать конец перестройки, утрату доверия к Советскому Союзу в окружающем мире, причем оно не предотвратит распада общественно-экономических систем этих стран и массовых манифестаций или даже вооруженных конфликтов. Горбачев не только отказался от применения силы, но и позволил лидерам "братских стран" действовать самостоятельно, без всякого контроля со стороны Москвы. Такая позиция Горбачева, по мнению некоторых историков, имеет несколько причин. Например, военно-стратегические соображения. Горбачев не рассматривал внешние угрозы СССР так же, как его предшественники. Он считал, что после появления межконтинентальных ракет восточноевропейский щит уже не имеет такого значения в советско-американском стратегическом противостоянии. Гораздо больше внимания он уделял ядерным арсеналам СССР и США, и вел с президентом Рональдом Рейганом переговоры об их крупном сокращении. У Горбачева сложились с Рейганом такие хорошие отношения, что он считал, что даже если Советский Союз полностью разоружится, войны с Америкой не возникнет.
Вторая причина горбачевского пацифизма — экономическая. Горбачев понял, что Восточная Европа для СССР — непосильное финансовое бремя. Весной 1988 года он заявил на заседании Политбюро, что помощь иностранным государствам ежегодно обходится Союзу в 41 миллиард рублей. Из-за падения цен на энергоносители СССР недополучил 40 миллиардов рублей, В связи с антиалкогольной кампанией и сокращением продажи водки поступления в казну снизились на 34 миллиарда. Чернобыльская катастрофа стоила бюджету 8 миллиардов. Общий дефицит превысил 130 миллиардов. Поэтому Генеральный секретарь решил заниматься, прежде всего, проблемами Советского Союза, а восточноевропейским государствам предложить самостоятельно разбираться с из трудностями. Другого выхода у Горбачева не было, и он оставил Западу задачу спасения Восточной Европы от банкротства. Таким образом, он дал "капиталистическому лагерю" прекрасный инструмент, с помощью которого можно было добиваться проведения в этих странах реформ, прежде всего, предоставления свободы передвижения. Западногерманский канцлер Гельмут Коль не упустил этой исторической возможности. Обещая Венгрии, а затем Восточной Германии крупную финансовую помощь, он добился от них открытия "железного занавеса".
Но это постепенное завоевание Западом "братских стран" Горбачева не волнует, даже наоборот. Он считает, что для выживания социалистической системы, "социализма с человеческим лицом", необходимо создание "общеевропейского дома". Этот расплывчатый проект подразумевал нечто вроде общего соглашения — экономического, военного и политического, которое подписали бы СССР, ЕЭС и Восточная Европа с целью "объединения" континента. Идея эта была хоть и нечеткой, но имела провидческий характер.
Горбачев предвидел последствия реформ, проведенных ЕС. Он был уверен, что будущее социалистического блока — это единый европейский рынок. Этот рынок возник в 1992 году, но советский лидер постоянно говорил о нем с 1987 года. Он хотел бы, чтобы восточноевропейские страны как можно больше и как можно быстрее сблизились с европейским рынком, чтобы через них Советский Союз обеспечил бы свое технологическое развитие и присоединился бы к "семье цивилизованных европейских народов".
Была и третья причина, по которой Горбачев в 1989 году решил "отпустить" Восточную Европу: слишком много проблем было в самом Советском Союзе.
Протоколы заседаний Политбюро свидетельствуют о том, что о положении в Восточной Европе на этих заседаниях говорилось очень мало. Гораздо больше внимания уделялось деятельности Бориса Ельцина, избранию Съезда народных депутатов, событиям в Армении и в Грузии, сепаратистским движениям на Украине. Понятно, что по сравнению с теми катаклизмами, которые готовились на огромной территории СССР, падение Берлинской стены для Горбачева и его коллег особого значения не имело. Но в масштабах Европы это было событием значительным, историческим переломом, который без Горбачева был бы невозможен, — пишет "Нувель обсерватер".
Игорь БЕЛОВ