Роберт Еллинек после окончания Гарварда в прошлом году приехал в Россию в качестве стипендиата программы Фулбрайта. Тема его исследований посвящена тенденциям изменения внешней и внутренней политики России в условиях глобального финансового кризиса. Доклад об этом американский стипендиат представил своим коллегам – молодым ученым и аспирантам московских вузов. После презентации Роберт Еллинек любезно ответил на вопросы.
Роберт Еллинек
Марк Львов: Роберт, что побудило вас выбрать темой исследований российскую проблематику?
Роберт Еллинек: Для меня современная Россия – очень интересная тема для политико-экономического анализа. За последние два десятилетия после распада Советского Союза в ней, возможно, как ни в какой другой стране произошли и продолжают происходить кардинальные перемены. Сначала, в 90-х годах был крутой разворот на либеральный рыночный и прозападный курс. Потом достаточно резкий крен в сторону автократии и концентрации власти в руках президента Путина.
В начале нынешнего века, в результате необычно благоприятной конъюнктуры цен на углеводороды мир увидел резкую активизацию внешнеполитических усилий Кремля. Четко обозначилось стремление Москвы в условиях формируемого нового многополярного миропорядка снова стать одним из главных «центров силы». И эти внешнеполитические амбиции Путина – Медведева наблюдались вместе с заметными переменами внутри страны – прежде всего, ограничением демократических свобод. Но нынешний глобальный кризис серьезно смешал все карты кремлевского руководства.
М.Л.: Иными словами, вы хотите сказать, что достичь этих целей Москве уже не удастся?
Р.Е.: Да, скорее всего, так. Это один из выводов моих исследований. Кризис подорвал российскую программу модернизации страны, сформулированную в рамках Концепции развития России до 2020 года, принятую в феврале прошлого года. Предпосылкой этих амбициозных планов было сохранение высоких цен на энергоносители и «сильного» рубля. Однако и цены, и курс национальной валюты снизились в результате финансового кризиса. И их восстановление на прежних позициях возможно только после оживления спроса в мировом масштабе.
Тот же кризис не позволит России в обозримом будущем достичь своих стратегических внешнеполитических целей. Ведь именно экономические успехи придавали российскому руководству уверенность в проведении напористой внешней политики в режиме «одиночного плавания». Впрочем, даже в условиях кризиса Москва по-прежнему способна оказывать значительное влияние на постсоветские государства, да и на другие бывшие коммунистические восточноевропейские страны. Об этом свидетельствуют результаты войны на Кавказе, исход «газового» спора с Киевом, заявление Бишкека о закрытии американской авиабазы «Манас» в Киргизии и даже пересмотр Соединенными Штатами программы по размещению объектов ПРО в Чехии и Польши.
В тоже время Россия не может существенно воздействовать на выработку нового миропорядка. Несмотря на громкие заявления кремлевских лидеров, им не удалось «пробить» свои предложения в ходе недавней встречи G-20 в Лондоне и заручиться поддержкой других стран с развивающейся экономикой.
В целом, проведенные мною исследования подтверждают тезис о том, что Россия в среднесрочной перспективе вряд ли будет играть роль великой державы. Причем, независимо от того, какая из международно-политических концепций возобладает — тезис Ричарда Хааса о «бесполюсном» мироустройстве или гипотеза о «многополярности» Монбриаля.
М.Л.: Насколько серьезно кризис способен повлиять на корректировку внутриполитического курса РФ?
Р.Е.: Конечно, способность России проводить внятную внешнюю политику зависит от внутриполитической стабильности. Сейчас эта стабильность находится под угрозой из-за волны массовых увольнений, задержек с выплатой и сокращения зарплат, роста инфляции и существенного ослабления национальной валюты. Поэтому российским властям было бы целесообразно в период рецессии – которая наверняка будет продолжительной – направить часть средств из оскудевших валютных резервов и Фонда национального благосостояния на оказание прямой помощи населению. Мы наблюдаем, что это делается, но делается пока явно недостаточно.
Что касается корректировок внутренней политики, то здесь возможны различные сценарии. Вплоть до того, что под воздействием кризиса власти будут вынуждены предоставить большую свободу гражданскому обществу для выражения мнений, для осуществления публичной дискуссии по социально-экономическим проблемам. Но все это будет делаться исключительно в рамках задачи сохранения нынешнего политического статус-кво – монополии на власть.
Есть основания говорить и о другом, более пессимистическом сценарии развития ситуации внутри страны. Сохраняется риск роста националистических и изоляционистских настроений в российском обществе, которое в большинстве своем продолжает поддерживать политический курс Путина – Медведева. Но я не думаю, что кризис сделает россиян еще более враждебно настроенными по отношению к США. Как говорится, куда уж больше…
По апрельским данным Фонда общественного мнения (ФОМ), 65% процентов респондентов отрицательно оценивают роль Америки в современном мире и только 16% — положительно. Кстати, число россиян негативно относящихся к США, все-таки снизилось по сравнению с августом-сентябрем 2008 года – сразу после войны на Кавказе. Сегодня политики в Москве осознают, что граждане их страны уже ждут от власти не критики Америки как виновницы глобального кризиса, а эффективных антикризисных действий собственного руководства.
Марк Львов