В России снова страшно жить, но так же страшно и уезжать из нее. Первое – потому что Россия по-прежнему лагерь, что бы про нее ни говорили. С перестройкой одно время казалось, что лагерь типа спортивного. Однако потом многое снова вернулось к типовой изначальности. Второе – по той же причине.
Из нашего лагеря трудно сбежать, но, сбежав, обнаруживаешь, что бежать собственно некуда. Кругом равнодушный голодный простор, так что вскоре приходится стучаться назад, где гарантирована какая-то пайка. В Европе вместе с пресловутым мировым кризисом цены подскочили на трудовой сантим, но для нас с учетом русского курса тут целое состояние можно проесть с куском мяса. Так что назад, назад! Странно, что вроде бы пьем одну воду, дышим одним воздухом, даже компьютеры у нас одинаковые (такое впечатление, что у нас будут получше), но некорреспондируемостью единиц измерения (футы – не метры, а сантимы – не копейки) мы от мира отделились почище, чем паспортами, визами и суровыми пограничниками.
Да и как соревноваться, если иной клошар здесь за день-другой запросто срубает «достойную русскую пенсию»? Сколько статей надо написать на чашку кофе с круассаном, по-нашему, слойку без начинки? Хотя, признаться, и отдельные выдающиеся русские до сих пор прекрасно себя чувствуют за границей. Пугачев, сын сенатора от Тувы, приобретает контрольный пакет таблоида France-Soir. Значит, может, если захочет. Такие дела.
Впрочем, еще и стокгольмский синдром имеет место.
В России охранники разговаривают на родном языке и поэтому кажутся почти что родственниками, несмотря на злобный оскал. Их строгость вполне привычно принимать за отеческую заботу. Если отобрали у Дальнего Востока иномарки, то это не иномарки отобрали, а подавили оранжевую революцию, помогли миллиону работающих в отечественном Автопроме. Или вот если лагерный флот зачем-то рвется в мировой океан, то совсем не для того, чтобы колючую проволоку с внешней стороны укреплять и предпринимать понятные действия в непонятные времена. А ясно, чтобы остановить неведомых варваров на дальних рубежах.
Только вот что нам американские варвары, когда вокруг буферная зона из братских народов, которым не досталось российского газа? Ведь до небратских народов можно добраться, только как-то миновав склочные братские. Затруднительно – и внешнему варвару, и пустившемуся в бега россиянину. К тому же небратские народы теперь внимательно смотрят на то, как братские между собой разбираются, и на всякий соглашаются с популярным некогда концептом особого русского пути.
Сказано же, что с особым соседом могут быть только особые отношения.
Правила здесь устанавливают не демократически, а по-пахански. Хотят – будут выборы, хотят – не будут, а подсчитают в любом случае по-своему. Если уж природный газ, — что есть несомненная физическая реальность, имеющая числовые параметры, — у них с одной стороны трубы явно входит, а с другой столь же явно не выходит или выходит как-то по-особому, «по другой ветке», то, наверно, то же самое происходит и с нефизической природой голосов в системе с созвучным названием «ГАС-выборы». Поди, проверь! Из года в год там тоже суммируется согласно высшей выгоде, и никаких наблюдателей от ЕС на промежуточных станциях.
Деньги в «лагере» давно стали эквивалентом сами себе.
Опять же упрекнете, что так не бывает, ведь Маркс их считал мерилом человеческого труда. Но деньги у нас не привязаны ни к золоту, ни к труду, ни к ВВП, а выдаются по овеществленной цене, каковую паханы от фонаря назначают. Вот ты копил, копил, средний класс, за десятилетие оброс жирком, а тебе говорят: да это ж фантики, мы тебе их сколько хочешь из старых газет нарежем. Здесь деньги всегда исчезают экзистенционально в момент расчета – очень удобно – или когда нужно расплачиваться с работником в конце месяца.
Де-жавю. В 1998 году у русских, временно пребывающих за рубежом, они в один момент испарились с пластиковых карточек, мгновенно сделав недоступным западное изобилие и на десятилетие отбив любовь к пластиковым карточкам. Дольше всех продержался банкомат в Думе, оттягивая встречу депутатов с реальностью. А сегодня ударили по кэшу. Я сам, будучи временно пребывающим за границей, с тоской подсчитываю, как тает недоступный отсюда рублевый гонорар. И сделать ничего нельзя, не переложить, не потратить! Хочется резко повстречаться с Мишей Леонтьевым, на голубом глазу обещавшим по телеку пятнадцатирублевый доллар к концу года. Впрочем, и это без толку…
Но больше всего меня убивает возвращение в России практик «всенародной поддержки» неясных мер. К массовым кампаниям прошлого – одобрения коллективизации, осуждения троцкистко-бухаринских выродков, выдворения Солженицына, отмечания подвига первого космонавта — органично прибавилась солидарность с президентом и премьер-министром в их антикризисных потугах. Несмотря на их (потуг) отчаянный, если не сказать отмороженный постмодернизм и отрицательную результативность.
Возьмем хотя бы такие планы на будущее как создание госкорпорации «Российское финансовое агентство», которое «будет управлять средствами фонда национального благосостояния». Представляю, как хихикали изобретатели, нанизывая конфликтующие термины друг на друга. Правительственное (то есть подотчетное народу) агентство в форме акционированной госкорпорации ( как бы и частной в какой-то ипостаси) на регулируемом рынке российского капитализма (никто не знает, что это такое), да еще и чтобы управляло фондом национального достояния.
Истинно, ГКО жил, ГКО жив, ГКО вечно будет жить! Истинно, флоту есть что защищать.
Сергей Митрофанов
