Жил-был Предводитель. И был он существо такое неброское, спокойное, работоспособное. Потому и стал Предводителем, что все необходимые данные наличествовали. Предводил он не часто, но с усердием – объяснял депутатам, когда пора уже кнопки нажимать на пульте для голосования.
Иногда даже подсказывал, какую кнопку жать, правда не всегда правильно. Но это не страшно – всякий ведь может ошибиться. Главное, что никакого злого умысла в действиях Предводителя не было. Депутаты это понимали, и всегда его прощали, если он вдруг от избытка служебного рвения запутается и подскажет что не так.
Вообще Предводитель – он хоть и не был безупречен во всем, но во многом – был. И его можно даже было назвать без преувеличения героем нашего времени. Потому что он под любое движение свыше мог найти подходящую аргументационную базу – спокойную и рассудительную.
Понадобился бы, к примеру, закон, чтобы перлюстрацию писем ввести в обязательном порядке, так тут Предводитель – пожалуйста, выступит с соответствующей речью, прокомментирует, обоснует. Мол, ничего в этом странного и особенного нет, и ничьих прав это не нарушает. «Возьмите все мои письма и прочитайте на площади – я и то не обижусь. Все это право на неприкосновенность частной жизни – оно только растлителям малолетних нужно, а порядочным гражданам ни скрывать, ни стыдиться нечего», — скажет он. И правда – посмотришь на Предводителя – и можно даже не читая писем сказать, что нет в них ничего такого, что бы общественности было любопытно послушать.
Ежели Губернатор там чего-то пошевелится – вот, пожалуйста, ему за труды уж панегирик от Предводителя. Если сам Президент – то уж тут от Предводителя безоговорочная поддержка. Например, какую-нибудь всенародно принятую Конституцию изменить надо, или еще какие недоработки законодательные – у Предводителя тут же аргументы наготове – спокойные, логичные и даже вялые и апатичные какие-то – как хорошо проваренная лапша.
Эта вот природная апатичность подбираемых и излагаемых резонных и логичных доводов всегда была одним из самых важных качеств Предводителя. Можно сказать, мотором его карьеры. Если бы не эта способность — и не быть бы ему никогда Предводителем. Так и остался бы рядовым банкиром, без всяких там политических карьер. Но талант не дал затеряться. Талант раскрылся в полной мере и вывел рядового банкира на новую высоту. Талант же заключался по преимуществу в том, что вроде и событие какое важное случится, а Предводителя послушаешь – вроде и ничего особенного: рутина, скука, преснота.
Вообще-то Предводитель – он существо основательное, и свои возможные речи всегда сам с собой наедине заранее репетировал – чтобы там никаких экспромтов перед камерой, чтобы не ударить – упаси боже – в грязь лицом. Все подробно взвесит, обмозгует, сформулирует и только потом преподнесет общественности.
Вот, например, рождаемость низкая в стране, и вроде бы как списывают все на то, что люди в будущем для своих детей не уверены. А ну как родишь – а им потом майся по дворницким да по подвалам – ни на образование денег нет, ни на покупку жилья, ни на лечение… не приведи Господи, и на прокорм может не случиться. Так они объясняют свою несознательность, граждане-то. Могут об этом у Предводителя спросить при случае? Могут. А Предводитель заранее все проанализировал и в случае чего – речь уж наготове.
«Демагогия все это, — думает он и заранее в уме подбирает логичные аргументы. – Что ж, если и не будет денег шальных? Всегда ведь можно заработать трудовые. Коли девочка вырастет и начнет голодать – так можно собой начать торговать, пойти в проститутки – профессия востребованная и даже, в некотором роде, вечная. Коли мальчик вырастет и начнет голодать – так и тут можно собой начать торговать, пойти в партию единорогов или какая к тому времени случится. Главное – уметь сделать другому приятнее – тому, кто может тебе заплатить. Пусть и не легкий это хлеб и слезой горькой не раз умоешься, его уплетая, но заработанный, честный, трудовой. Нет, зря все-таки драматизируют ситуацию».
Однако чтобы не травмировать народ излишними мудрствованиями и, к тому же, дать понять, что деньги и карьера не являются обязательными составляющими человеческого счастья, решает он несколько видоизменить цепочку: «Демагогия это все. Что ж, если и не будет денег шальных? Всегда ведь можно заработать трудовые. Коли начнут голодать – так можно на село уехать – там много пустующих домов обвалившихся – какая-никакая крыша над головой, можно огород выращивать и с него кормиться, заодно и ближайшим хозяйствам подняться поможете – на поле там им где подсобите, в коровнике – из патриотических побуждений, ради возрождения сельского хозяйства и обеспечения продовольственной безопасности страны. К тому же – кто знает? — может быть, кое-где и заплатят немного. Пусть сумма небольшая и даже смехотворная, а всё подспорье в хозяйстве. Копеечка к копеечке – так глядишь и рублик набежит. Это я вам как банкир со стажем могу сказать».
Хорошая речь получается. Логичная, гладкая. Предводитель даже улыбается от удовольствия. «Можно, — думает, — еще добавить к этому, что я ведь и сам родом из сельской местности, а вот вступил в нужную партию – и видите – не прогадал. Ну, чтобы хоть намекнуть про еще одну возможность трудового хлеба, про которую публично говорить как-то не принято».
Расчувствовался Предводитель, размышляя о хитросплетениях своей судьбы. «И впрямь – как жизнь-то вон повернулась ладно. Раз в месяц соберешь депутатов, туда-сюда, вопросы-ответы. «Кто докладает?» «У кого воздержался?» — и всех делов. Ну журналисты чего-нибудь там привяжутся – несуразное спросят, ну ответишь им разумно и резонно, и глядишь – уж у них рожи кислые стали, уж они и не рады, что спросили, уж ждут, когда ты замолчишь да уйдешь по добру по здорову. А дальше опять весь месяц спокойная, размеренная, трудовая жизнь».
Нестор Толкин
