Вот смотрите, Украина. На Украине тряхнуло сильнее, чем у нас. На Украине жуткий, как все говорят, не хочу обижать украинцев, но это их собственное высказывание, невероятный бардак во власти. Достаточно сказать, что кандидаты на пост президента требуют друг друга посадить за уголовные преступления. Это все-таки большой перебор по сравнению со средней нормой.
Леонид Радзиховский, журналист
Так вот, моя слабенькая мысль сводится к тому, что даже на Украине в условиях более тяжелого кризиса, чем у нас, и жуткого политического бардака и приближающихся выборов президента и то никаких великих политических потрясений не было. Тем более их не было у нас. Поэтому прогнозы многочисленные конца 2008 года на 2009-й год, прогнозы оппозиции примиримой и непримиримой, что здесь будет что-то страшное — «идут мужики и несут топоры, что-то страшное будет!», как писал Достоевский, — эти все прогнозы торжественно лопнули. Мужики не пошли, топоров не понесли.
Россия — это две России. Это во многих отношениях две России: Россия рублевская и Россия пикалевская, Россия сталинистская и Россия гайдаровская. Ну, в общем, мы лишний раз убедились в том, насколько расколото, насколько полярно расколото наше общество. Вот есть верующие в Сталина, Сталин — это такой бог, бог равенства, бог зависти, бог ненависти. Есть поклонники Гайдара. Не скажу, что большинство из них верующие. По-моему, они больше склонны к каким-то аргументам. Ну неважно, сторонники вот этой точки зрения — неравенства, конкуренции, экономической жесткости. Вот это две разных России. К счастью, эти две разных России научились кое-как жить в условиях относительного гражданского мира, и даже сталинисты, традиционно более агрессивная часть общества, все-таки в глотки своим противникам не вцепляются, но так — побьются башкой об компьютер и успокоятся, выпустят пар в эфире, и хорошо. Но, тем не менее, это две разных страны, что, конечно, типичная российская черта. Да, и еще один урок этого года. Еще один прогноз, которые многие делали — что расколется наш знаменитый тандем — вот здесь двух Россий нет.
Но смысл вот такой — не раскололось. Ну, почему не раскололось, это, мне тоже кажется, абсолютно понятно. Тут не надо быть семи пядей во лбу. Какие бы у них там ни были личные отношения, просто объективно «скованы одной цепью». Для чего бороться, для чего бодаться? Теоретически это должна быть какая-то цель. Если бы Медведев боролся с Путиным, то его целью могло быть — снять Путина. Если бы Путин боролся с Медведевым, то его целью могло бы быть — отстранить Медведева. И то, и другое — невозможно. Президента нельзя отстранить, потому что он избран так или иначе народом. А импичмент президента — это практически невозможная вещь в наших условиях, по нашему закону. А президент Медведев не может снять премьера Путина, потому что три четверти депутатов Думы — это члены партии «Единая Россия», которую возглавляет Путин. И, следовательно, хотя бы по одной этой причине, не говоря уже обо всех остальных, снять Путина Медведев просто не может. Но это так, формальное основание, по которому они образуют пару, в которой в случае борьбы не может один победить другого, вечный пат, вечный мат. Вечный шах, извиняюсь.
У каждого свой сценический образ. И этот сценический образ — отчасти это действительно работа визажистов, пиарщиков и прочих, отчасти образ основан на фактуре — телесной, душевной, интеллектуальной фактуре обоих персонажей. А что изменилось? Ну ясно, что изменилось. Только, было дело, мы в конце 2008 года привстали с колен, земля ушла из-под ног, и мы обратно на них торжественно опустились. Ну, ведь тут арифметика простая. Разница между сырьевым придатком и энергетической державой определяется просто ценой барреля. По цене 2008 года мы продавались как энергетическая держава. По цене 2009 года — сырьевой придаток. Вот и все. Сейчас немножко выправляется.
Энергетическидержавный придаток, но и сырьевой тоже. Державносырьевой придаток. Короче говоря, придатки не должны вести себя, как сверхдержавы. Это разный жанр, опять же. Соответственно, мы заговорили языком придатков.
В чем проявляется? Во всем. Внезапно выяснилось, что не НАТО или, по крайней мере, не только НАТО или не столько НАТО виновато во всех наших бедах. Открылась бездна, звезд полна. Выясняется, что виновата не столько агентура влияния, сколько родная бюрократия. Если цены поднимутся, то родная бюрократия уйдет на задний план и опять будет виновата агентура влияния. Это, еще раз повторяю, функция цены. Тут по одной оси откладывается цена на нефть, по другой — уровень басовитости. Вот от басовитости к фальцету — это четко определяется ценой за баррель.
Так, короче говоря, басовитость ушла, появился фальцет, поскольку цена упала, дешевых займов нет. И вдруг выяснилось — «К чему, друзья, весь этот шум? Я ваш старинный сват и кум». Ну а если ситуация изменится, то опять пойдет рык. Ну, это и называется политика — то пусто, то густо. То басом, то фальцетом. То на коленях, то танцуем, как в балете «Спартак».
О серии преступлений против священников
Вот если завтра какие-нибудь католики или униаты где-нибудь в 5000 км от Москвы на Западной Украине отберут какой-нибудь храм и об этом будет трещать религиозное ОРТ, религиозное НТВ и религиозное РТР, то разгорятся немалые страсти — да мы им, гадам… и так далее. А когда в Москве убивают священников православных… я еще раз повторяю, может быть, я не прав, может быть, я действительно слишком мало знаю религиозную среду, но если говорить о среде в целом и об интернет-среде…
Мне кажется, что в действительно религиозной стране убийство священника в храме и через две или три недели убийство другого священника из чисто хулиганских соображений — это был бы некоторый общественный шок. Но в нашей стране общественного шока не может быть, потому что не может быть никогда ни по какому поводу. Это, мне кажется, тоже показал этот год. Вообще ведь, одна из причин, по которой у нас такая стабильная политическая и общественная система, проста: энергии действия глуповцы противопоставили энергию бездействия. Вот этот общий пофигизм, общий пессимизм, общее отсутствие энергетики, такое общее скорбное бесчувствие общества — это уже стало банальностью, это в поговорку вошло. Проявляется это во всем. В том числе это проявляется и в реакции, еще раз повторяю, все-таки православного общества на убийство православных священников. Если бы нечто подобное произошло со священниками, допустим, мусульманскими, я уверен, что реакция была бы совсем другая. Потому что там гораздо более живые, гораздо более молодые и активные религиозные чувства. Я просто констатирую факт. Не говорю, насколько это хорошо или плохо. Но это факт. Это та же общая степень полного пофигизма и полного отсутствия энергетики в обществе, которая существует во всем.
Кстати, вчера, когда был разговор Медведева с редакторами, кто-то ему задал вопрос, вообще говоря, довольно удивительный для государственного телевидения. Медведева спросили:«Не кажется ли вам, что страна до такой степени выдохлась, народ до такой степени выдохся и потерял драйв и энергетику, что потерял просто волю к жизни, и не может тут быть ни модернизации, ничего, а просто такое тихое дальнейшее угасание?» Ну, естественно, что на это президент может ответить? Да, выдохся. Да, давайте разойдемся и тихо наденем… ну, в общем, тихо поползем на кладбище. Естественно, президент этого сказать не может. Естественно, он сказал, что ничего подобного. Но характерно, какие примеры он привел. Он сказал: «Если бы мы выдохлись, то мы бы проиграли войну».
Я еще раз повторяю. Разумеется, президент не может сказать, что давайте наденем саваны и поползем на кладбище. Вопрос был в каком-то смысле риторический. Но интересен не ответ президента, а интересен сам факт, что на такой встрече задаются такие вопросы. Это значит, что эти мысли витают даже там, на самом высшем уровне, и витают до такой степени, что их надо озвучивать. Настолько они разлиты в обществе. Это очень интересно.
Последние 20 лет мы живем в режиме сбрасывания балласта. Это единственное, благодаря чему страна выживает. Она не приобретает. Она сбрасывает балласт. Правильно делает. Но, тем не менее, это определенная траектория. Сбросили балласт среднеазиатских и прочих республик, сбросили балласт убыточной дотационной социальной сферы, сбросили балласт тяжелого, неконкурентоспособного советского машиностроения, сбросили балласт большой имперской науки, которую невозможно тянуть. Сбрасываем, сбрасываем и сбрасываем балласт. Но воздушный шар не подымается — с большим трудом поддерживается на том же самом уровне. Вот мне кажется, что переломить эту тенденцию и от движения сбрасывания к движению приобретения — «наконец-то нам дали приказ наступать, подбирать наши пяди и крохи» — вот этого я не жду в следующем году. Разумеется, речь идет не о территориальных приобретениях.
Леонид Радзиховский