РАССКАЗЫ О ЗЕЛЕНИНЕ. Как Вова раскрыл главную государственную тайну

Продолжаем публикацию избранных глав будущей книги личного президентского биографа Лысого-Летописца «Рассказы о Зеленине». Сегодняшний рассказ молодого прозаика повествует о том, как Владимир Зеленский выдал главную государственную тайну Украины и как же это оказалось прекрасно.

«Мы сидели на скромной кухне президентской резиденции в Гуте и пили чай с холодцом. Вова и Ермак горячо обсуждали, как Вове лучше записывать новогоднее поздравление — чтобы Ермак стоял слева или справа. Взмыленная Ленка драила в раковине гору посуды, оставшуюся после визита президентов Польши и Литвы. Я мрачно смотрел по телевизору свежее выступление „95 квартала“. Камера постоянно показывала сидящих в зале Вову и Ермака. Они смеялись, обнимались, перешептывались, хлопали друг друга по коленям и обменивались записочками, пока я окончательно не разозлился и не выключил телевизор.

— Ты лучше скажи, как мне Ермака делать — к себе или от себя? — азартно спросил Вова, осекся и с недоумением посмотрел на меня: — Эй, ты зачем телек выключил?

— Больше так продолжаться не может, — решительно сказал я. — Говори, что у тебя с Ермаком.

Ленка вскрикнула что-то нечленораздельное, разбила тарелку и в слезах выбежала из кухни. Вова посмотрел на меня с осуждением.

— Вот зачем ты это спросил? — мягко произнес он. — К чему эта инфантильная дружеская ревность? Я тебя тоже люблю, но как брата.

— А его как кого?! — взвился я, кивая на Ермака.

— Стыдитесь, Евгений, — сказал Ермак осуждающе. — Стыдитесь.

— Это мне-то стыдиться?! — возмутился я. — Что у вас вообще происходит? Вы же все по трое живете, Очколамандзе этот, ну, хамло это с еблом, как его…

— Гогилашвили, — поправил Вова устало. — Ну взяли они с Машей начальника разведки к себе третьим, и что? У парня ни кола ни двора, фактически, как у нас с Ленкой. Вот у тебя как с жилищными условиями?

— Спасибо, все хорошо! — испуганно сказал я. — И жена есть.

— Вот и славно, — сказал Ермак. — Арестович, хочешь у Лысого с его женой жить?

— Еще бы! — обрадовался Арестович. — Со мной не соскучишься.

— Так, все, с меня хватит, — решительно сказал я и вскочил со стула. — Мне этот ваш бордель уже вот где! Эй, Ленка, я любил тебя, прощай!

Вова и Ермак переглянулись, погладили друг друга по коленям, обменялись записочками и, наконец, кивнули друг другу.

— Сядь, — сказал мне Вова мягко. — Сейчас я открою тебе самую большую государственную тайну Украины.

Он сунул руку под стол к Ермаку и что-то там передернул. Панель стола отъехала в сторону, открывая потайной экран и пульт с кнопками. Ермак надел потайные наушники, достал потайной прибор с антенной и стал ходить по комнате, проверяя, нет ли прослушки. Вова открыл в раковине потайную воду, включил потайной душ, а также радиоприемник, транслировавший потайные помехи.

— Метадон, зайди, — сказал Вова в потайной микрофон, вшитый в пряжку ремня Ермака.

Зашел Гогилашвили, одетый в смокинг, увешанный орденами, пистолетами, ножами в рукаве и опасной бритвой, засунутой в правый носок.

— Агент Метадон по вашему приказанию прибыл, — сказал Гогилашвили, увидел меня и нахмурился: — Кто этот сударь, господа? Сдается мне, лицо его знакомо. Не крот ли он? Не будет ли утечки?

Я сидел, открыв рот. Безукоризненные манеры Гогилашвили поразили меня до глубины души.

— Все в порядке, князь, — мягко сказал Вова. — Просто он копнул слишком глубоко.

— Позвольте чикнуть? — светски спросил Гогилашвили, выхватывая бритву. — Сложная легенда, с Будановым Кириллом что придумал я, сработала отлично! Звонил Валуев уж, вестимо, деньги предлагал с вербовкою нахальной, все по плану. Через недели две, кротом сказавшись, в Кремле я буду почивать на лаврах у Лаврова; печальну лошадь кончу быстро, ножом по горлу, тело в шкаф, гранату в бункер, Путин выбегает — а тут уж я с усмешкою смертельной. Отрежу яйца, глазик вырву, на узел ноги завяжу, засуну в жопу руки…

— Достаточно, — мягко сказал Ермак и повернулся ко мне: — Ты понял, Жека, в какую сложнейшую и беспрецедентнейшую операцию влез? Ниточка тянется на самый верх! Два года работы под тройным прикрытием, в том числе, и ложной операции по „вагнеровцам“, затеянной для отвода глаз, могли пойти коту под хвост! Подвиг нашего лучшего агента Александра Гогилашвили войдет во все учебники работы спецслужб…

— Вообще-то лучший агент здесь я, — холодно сказал Арестович, вставая и с вызовом глядя на Гогилашвили. — У меня тридцать боевых выходов в глубокий тыл противника, а вот ты кто такой?

Агент Метадон побагровел от возмущения.

— Ебало мое не знаешь, дорогой мой?! — прошипел он. — Печально, что не знаешь, оно такое одно. А вот я теперь тебя знаю, дружок, для тебя это приятно не будет. Что с тобой? Что с вами вообще, люди, вы гоните, что ли?

— Ничо я не гоню, — насупился Арестович. Он уже пожалел, что связался с таким профессионалом. — Я только…

— Вы гоните?! — еще громче зарычал Гогилашвили, надвигаясь на щуплого Арестовича. — Что у вас в бестолковках, блядь? Ой, блядь! Я не должен здесь, блядь, тратить время, блядь, объясняя тебе, что я не должен, блядь, на это тратить время! Ты голову свою включи, вот просто голову, голову просто включи, сейчас выйдем с тобой за уголок, и поверь мне, дружочек!

— Предупреждаю, я владею карате и психоэмоциоинальными практиками, — предупредил Арестович. — Учу вынимать из подсознания ваши истинные органические желания…

— Блядь, ты реально гонишь! — покачал головой Гогилашвили, незаметно вынимая из кармана шприц с метадоном. — Очень хуево, что ты начальство не узнаешь! Ты что, вообще охуел, я не понял? Что с тобой, блядь, тебя припудрило? Ты дурак вообще, я не понимаю, ты вменяемый? Где вас понабирали, блядь, что с вами? Вот серьезно говорю, ну вот блядь, не доводи, блядь, в натуре не доводи!

— Да отстань ты от меня, наркоман чертов! — испуганно пискнул Арестович, и в этот момент Гогилашвили молниеносно всадил ему в вену шприц. Арестович съехал по стенке, сел на пол и мечтательно заулыбался. Из его рта потекла слюна.

— Блядь, довел, — объяснил Гогилашвили.

— Свободны, агент Метадон, — быстро сказал Вова. — Благодарю за службу.

— Какой я тебе, блядь, агент, блядь! — рыкнул на него Гогилашвили. — Ты гонишь, что ли, блядь, дружочек?

Вова попятился, поскользнулся на куске мыла и упал под душ.

Ермак торопливо вытолкал Гогилашвили из комнаты, запер дверь изнутри и только потом перевел дух.

— Ты понял, какие серьезные вещи происходят? Уяснил, какие мощные силы задействованы? — спросил у меня Ермак устало. — И ведь это ты еще не слышал, как Вова говорит с Эрдоганом. Больше не будешь лезть с тупыми расспросами и оскорбительными разговорами про бордель?

— Бля буду, не буду, — забожился я. — Простите меня, пацаны, за то, что усомнился, бес попутал…

— Что ж, — сказал Вова, выключая душ, — теперь, когда ты все это знаешь, мне придется тебя убить.

Но он, конечно, не убил».

Василий Рыбников