У меня практически нет сомнений, что когда Владимир Путин планировал свою кампанию устрашения Украины, он всерьез рассчитывал, что новый президент Соединенных Штатов попросту испугается и начнет обсуждать с советниками, как поскорее удовлетворить все его хотелки — только чтобы не допустить войны и очередного посрамления Америки.
Но предполагать подобное — значит вообще не знать, кто такой Байден. Означает вовсе не интересоваться историей — хотя, возможно, Путин ею и не интересуется, он все больше по Херсонесам и Ильиным. А если бы поинтересовался, то узнал бы, что именно Байден был тем самым сенатором, что последовательно выступал за применение силы к режиму Милошевича, за вооружение боснийских мусульман, за бомбардировки позиций так называемой Югославской народной армии, превращенной белградским диктатором в армию геноцида. И все это происходило в то время, когда большая часть американского политического истеблишмента была решительно против подобного подхода и вмешательства в далекие европейские конфликты.
Байден вспоминает, какое впечатление произвели на него и на других сенаторов слова тогдашнего министра иностранных дел Боснии Хариса Силайджича, который просил у США оружие просто для того, чтобы его соотечественники могли хотя бы достойно умереть, защищаясь от агрессора. И именно Байден был одним из тех американских политиков, кто убедил президента Билла Клинтона в необходимости силовой операции НАТО против режима Милошевича ради спасения уничтожаемых и изгнанных из своих домов косоваров. Поэтому, когда президент Байден согласился с определением Путина как убийцы, это не было случайностью и оговоркой. Милошевичу сенатор Байден говорил это в лицо.
На этот раз Путин столкнулся с противником, для которого противостояние таким, как он, — дело всей жизни. И загнал себя в угол, откуда будет очень непросто выбраться ему и всем нам. Не отвечать силой на откровенное нежелание соглашаться с его безумными требованиями — означает показать себя «слабаком» перед своими же собственными вурдалаками. Отвечать — значит нарваться на такие санкции, которые могут за недолгое время не оставить камня на камне от всего здания российской экономики. Не отвечать — значит смириться с тем, что украинцы — а в перспективе и жители других бывших советских республик — будут иметь право на собственный выбор и не станут крепостными Кремля. И, кстати, когда-нибудь такое право появится у самих россиян. Отвечать — значит ускорить свой собственный крах, только сделать его куда более болезненным и кровавым, унести за собой в могилу миллионы жизней… И американцы правы, когда говорят, что теперь мяч на российской стороне. У Путина действительно есть выбор — заболтать свои ультиматумы в бесконечном переговорном процессе, добиться хотя бы сохранения статус-кво, шипеть, а не жалить. Или попытаться все же полезть в Украину.
И тогда он увидит, что будет.