«Ночью Путин собрал совещание». Как начиналось вторжение в Крым

В феврале 2014 года, в первые дни вторжения России на территорию Украины, Илья Пономарев был депутатом Государственной думы РФ. Говорит, не сразу понял, что речь идет именно об аннексии, и сначала верил, что так называемый референдум о статусе Крыма действительно «отражает интересы жителей полуострова».

Но уже в марте, когда собрал информацию и разобрался в ситуации — стал единственным депутатом Госдумы, который отказался легитимизировать присоединение Крыма к России.

Летом, в разгар войны на Донбассе и за два года до окончания депутатских полномочий, Пономарев выехал из России. Вначале переехал в США, затем — в Украину. Сегодня в Оболонском райсуде Киева, который рассматривает дело о госизмене Януковича, Илья Пономарев рассказал, что знает об аннексии Крыма и войне с Россией.

Кто конкретно отвечал за аннексию Крыма, какова роль местных маргиналов — Аксенова и Константинова, и чего больше всего боялись в Кремле —  Илья Пономарев рассказал на допросе в суде.

«События развивались на моих глазах», — заявил на допросе Пономарев, но тут же добавил: что происходит «нечто чрезвычайное» и началась военная операция в Крыму, понял только в марте 2014 года. Хотя о том, что Россия начала вмешиваться в дела Украины, подозревал еще осенью 2013 года, поскольку российские политтехнологи (это определение звучало в суде неоднократно) и представители администрации Путина зачастили в Украину.

В 2013 году, в разгар процесса подготовки четырех постсоветских стран (Украины, Молдовы, Грузии, Армении) к ассоциации с ЕС, послы ряда европейских стран на встречах с российскими депутатами говорили: вокруг Украины что-то происходит. Но по большому счету им было не до этого: все внимание пришлось на крупный скандал с делом Pussy Riot.

«В сентябре 2013-го мои российские контакты начали говорить, что получают указания из Кремля участвовать в украинских процессах. У меня были разговоры с представителями администрации президента и правительства, что началось шевеление в российских органах власти. Больше всего интересовала евроассоциация не Молдовы и Армении, а самой большой страны — Украины. Еще с 2004 года в РФ сохранялось ощущение, что в Украине всегда что-то может произойти, и это отзовется в российских коридорах власти», — сказал он.

Вернуть Украину в орбиту влияния России было поручено тогда помощнику президента Владиславу Суркову. Параллельно окружению вице-премьера Игоря Шувалова поставили задачу найти экономический способ «придержать Януковича и его людей», чтобы ассоциация с ЕС не была подписана, и «Украина осталась в сфере влияния РФ».

Пономарев говорит, что схема была найдена к сентябрю 2013 года и выглядела достаточно нестандартно. Если раньше Россия привязывала к себе Украину или долговыми механизмами, или ценой на газ, то схема Шувалова была построена на инсайдерской торговле украинскими государственными облигациями.

Россия обязалась купить определенное количество акций, первый транш был запланирован в размере 3 млрд евро, а их окончательный объем — в 15 млрд. Окружению Януковича предложили скупить эти облигации на вторичном рынке. Затем они должны были взлететь в цене и обеспечить личную прибыль семье беглого президента.

Основным переговорщиком с украинской стороны был Александр Янукович, но в схеме участвовали и представители тогдашней АП: «Я утверждаю, что это был прямой подкуп. Мне говорили знакомые из правительства РФ, конкретно работающие на Игоря Шувалова, что это была задача — финансово заинтересовать представителей семьи Януковича».

Адвокаты Януковича утверждают, что все сказанное Пономаревым об облигациях — ложь, и «готовят иск о защите чести и достоинства».

В итоге Янукович в последний момент изменил позицию по ЕС, и в Киеве начался Майдан. Россия и тут активно вмешивалась в ход событий. Пономарев упоминает характерный эпизод: 4 декабря 2013 года проходил российско-немецкий форум «Петербургский диалог». На него из Киева прилетел ключевой политтехнолог Суркова — Алексей Чеснаков. Там он рассказывал о событиях в Киеве и о том, что ситуацию почти удалось разрешить, но началась новая волна протестов, и теперь нужно с ней «справиться».

«Он говорил, что оказывается методическая помощь Администрации президента Украины, что даются советы, как справиться с ситуацией. Но от него звучало и много критики, что руководство Украины действует непоследовательно, иначе давно бы все закончили, не может принять жесткие меры, и поэтому протесты долго длятся», — вспоминает Пономарев.

Бывший депутат не знает точно, оказывалось ли давление на Януковича. Но утверждает, что за «взаимодействие с Украиной» были ответственны Сурков, Чернов и Нарышкин: их задачей было так корректировать ситуацию, чтобы Украина оставалась в сфере влияния РФ.

События начали активно развиваться во второй половине февраля 2014 года, после формирования международной группы посредников между властью и политиками Майдана. Представителем Путина в переговорах назначили уполномоченного РФ по правам человека Владимира Лукина. Пономареву «напрямую рассказывали», что стратегией России было выиграть время и ценой досрочных выборов (с запланированной будущей победой Януковича) договориться, чтобы Майдан разошелся. План не сработал. 21 февраля представители сцены Майдана и Янукович подписали соглашение, в котором фиксировались досрочные выборы, но «оно не удержалось», и началось резкое обострение.

Предыдущие свидетели обвинения в Оболонском суде утверждали, что активная фаза аннексии Крыма началась еще 20 февраля. Экс-депутат Госдумы выдвигает другую версию.

Представитель Федеральной службы охраны, которое охраняет руководство России, в одном из разговоров с Пономаревым сообщил, что 22 февраля Путин чуть не попал в авиакатастрофу — в Сочи на вертолете. «Была жесткая посадка, и он воспринял это как попытку покушения на него с участием иностранных спецслужб. В этот же день состоялось бегство Януковича. Поэтому у него было такое настроение, что вокруг заговор», — сказал он.

В ночь с 22 на 23 февраля Путин и еще четыре человека из высшего руководства России (их фамилии Пономарев отказался назвать из соображений безопасности, но информацию получил от прямого участника) собрал узкое совещание. На нем обсуждалось, что делать в связи «неблагоприятным, с точки зрения Кремля, развитием событий в Украине».

Так у Путина назвали расстрелы на Институтской и бегство Януковича из страны.

«Именно на этом совещании Путин поставил вопрос об аннексии Крыма. Как мне рассказывал мой собеседник, большинство были против и напоминали ему о Южной Осетии», — рассказал суду Пономарев. Прямая аннексия, говорили участники совещания Путину, противоречит конституции страны: Россия не имеет права принимать в свой состав части территорий других государств, только государство целиком и по согласию. Это было подтверждено решением конституционного суда в 2004 году, когда о принятии в состав РФ просила грузинская территория — Южная Осетия. Суд постановил отказать.

Все это было озвучено. «Но Путин сказал, что эти вопросы надо решить, и это — ваша работа. Настоял на решении об аннексии полуострова. 23 февраля процедура аннексии была запущена. И в конце февраля в Крыму появились представители российской армии, помимо контингента Черноморского флота Российской Федерации», — заявил свидетель.

Прямые поручения по аннексии были даны двум людям. Первый — министр обороны Сергей Шойгу, он обеспечивал военную часть операции при активном участии близкого друга Олега Белавенцева. Второй — Владислав Сурков, который тогда был советником по Южной Осетии и Абхазии. Он и его команда политтехнологов отвечали за политическую часть.

«Хотя в России точка зрения, что Крым — российская территория, существовала всегда, в администрации президента заранее не готовились схемы действий. Звучали различные инициативные предложения», — утверждает Пономарев. Например, глава института стран СНГ Константин Затулин «неоднократно предлагал комплекс действий по расчленению Украины иди отдельному возврату Крыма». Вторая, так называемая группа оппозиционной газеты Завтра, в которую входили Глазьев, Дугин, Гиркин и ряд предпринимателей — Малофеев и другие, «активно и многократно предлагала каким-то образом вернуть Крым».

И для Затулина, и тем более для Глазьева, который в последние годы попал в глубокую опалу в окружении Путина, вклиниться в войну в Украине было шансом на возвращение в политику. Глазьев как уроженец Запорожья решил использовать войну, чтобы постоянно контактировать с Путиным. Поскольку российский президент всегда считал, что у него ограниченное число источников (Пономарев перечисляет их — разведка, Медведчук и группа Суркова), Глазьев предложил свою помощь. Путин ее принял. Глазьев объединился со старым другом Затулиным, у которого «больше сил и информации в силу более развитой агентурной сети». Им поставили задачу — «распространить на другие регионы Украины».

«Начали раскручивать тему Новороссии, им поставили Одессу, Донбасс и Харьков в качестве приоритетов для своих действий. Это то, чем они занимались. Но эта деятельность оказалось не очень успешной», — считает Пономарев. На Донбассе им не удалось закрепить свое влияние, там свои «обязательства перед Россией» в виде финансирования военных действий выполняла семья Януковича. В Одессе и Харькове попытки провалились, потому что последовали жесткие эффективные действия украинского руководства.

«Если бы было оказано сопротивление в Крыму, думаю, что ни аннексии, ни потом войны на Донбассе не произошло бы. Но это моя личная оценка», — говорит Пономарев.

На вопрос адвокатов Януковича, почему Украина не сопротивлялась в феврале и марте 2014 года, он ответил: «Я думаю, что отдельные товарищи в вашем руководстве не понимали, что происходит, а отдельные — просто работали в интересах России».

В Крыму Россия до последнего не хотела делать ставку на местных маргиналов в лице Аксенова и Константинова, утверждает экс-депутат Госдумы. Хотя Константинов в 2014 году перед аннексией регулярно приезжал в Россию, и на встречах с ним всегда звучало, что «это российская земля и временное недоразумение». Собеседники Пономарева рассказывали, что в последние приезды Константинов напрямую предлагал РФ вмешаться в ситуацию в Крыму.

Кремль не воспринимал Аксенова и Константинова всерьез. В качестве основной фигуры назывался бывший руководитель КПУ в Крыму Леонид Грач. С ним вели беседы «российские политтехнологи», но Грач отказался принимать на себя ответственность за аннексию: одно дело — независимый дружеский Крым, другое — его захват армией РФ.

К концу февраля магистральная линия Кремля изменилась: было решено опереться на Аксенова. Он был связан с местными криминальными группировками, а значит, располагал и силовым ресурсом. Основной противодействующей силой считались крымские татары.

28 февраля сенаторов Совета Федерации «начали обзванивать» и вызывать на внеочередное заседание. Время было назначено нестандартное: половина седьмого вечера 1 марта. «Я общался с тремя сенаторами, они не знали, зачем их собирают», — сказал Пономарев, добавив, что все говорило об экстренности мероприятия. Настолько, что в самом начале заседания не было кворума, а вместо Лаврова прибыл его заместитель Карасин — «тот, кто был в городе».

Председатель СФ Валентина Матвиенко объявила тему: поступил запрос Януковича на использование российских войск, и только совет может дать на это согласие. Причем запрос касался использования армии на территории Украины — без уточнения, где именно.
Сенатор Андрей Клишас зачитал якобы письмо Януковича, добавив, что оно поступило за час до начала заседания, и «легитимный президент» поддерживает обращение Путина. Это письмо было водоразделом: в одном случае вторжение в Крым было бы прямым актом агрессии, а тут уже вроде бы это «просто ответ на просьбу братского народа».

Чтобы юридически обосновать аннексию, был найден формальный юридический механизм. 6 марта прозвучала основная задача: провести референдум о вхождении в состав РФ. Уже 16 марта в Крыму состоялся т.н. референдум. С ним произошла «большая неразбериха», вспоминает Пономарев — крымские депутаты боялись принимать решение. Кремль тоже подстраховывался. Изначально Сурков настаивал не просто на референдуме о статусе Крыма, но и на восстановлении Конституции АРК 1992 года (которая предусматривает, в том числе, и должность президента Крыма). Чтобы еще можно было дать заднюю.

«Владислав Юрьевич — человек, который понимает, что в любой момент позиция может поменяться, и нужно сохранять возможность для маневра, чтобы дать задний ход и сказать, что это внутренняя украинская история — если, например, будет оказано сопротивление. В Кремле этого очень боялись», — несколько раз в суде повторил бывший депутат из РФ.

Все дальнейшие действия России, вплоть до голосования в Госдуме за вступление Крыма в РФ, были направлены на то, чтобы скрыть преступление. Пономарев был единственным в Госдуме, кто выступил против: «Это был организованный захват территории другой страны».

«Прямое преступление, которое совершило руководство моей страны. Это был не Черноморский флот, а переброска частей извне. Иначе как агрессией я это назвать не могу», — заявил свидетель. После аннексии он познакомился с новосибирцем, представителем российского ГРУ, который был переброшен на территорию Крыма 27 февраля, — даже до того, как Совфед дал согласие на использование российских войск в Украине.

Комментируя в суде последствия агрессии России, Пономарев сказал: «Я считал и считаю, что акт агрессии против Украины был крайне вредным, нарушающим законы моей страны. Я считал, и это оказалось правдой, что это приведет к международной изоляции России, глубокому экономическому кризису, разрыву связей с Украиной, в конечном итоге — к открытому вооруженному конфликту, который позже произошел в Донбассе».

Валерия Кондратова