Сумерки тандемократии, или Режим Путина-Медведева вчера и сегодня

Российская политика и сегодня – крепкий орешек для самых информированных экспертов. И не только потому, что информированность эта зачастую оказывается сильно преувеличенной: пресловутая «прозрачность» – далеко не приоритет для нынешних хозяев России. Хуже другое: даже хорошо известные факты не так-то легко поддаются интерпретации.

Дмитрий Медведев и Владимир Путин

Это относится и к реакции российской элиты на ежедневно обостряющийся кризис в стране. По выражению Андрея Колесникова, он уже сегодня переиначил российскую политическую карту. Публицисты и литераторы не устают твердить о борьбе двух партий: «партии крови» и «партии бабла», причем если под первой подразумеваются, разумеется, силовики, то откровенная ориентация на «бабло» почти автоматически ассоциируется с либерализмом.

До сих пор, однако, подобного рода высказывания и исходили либо от приверженцев этой самой «партии бабла», либо от тех, кто находится от Кремля и Белого дома на Баррикадной еще дальше, нежели они. Но вот, наконец, подали голос и силовики. В интервью газете «Московский комсомолец» глава Фонда эффективной политики Глеб Павловский прямо заявил, что в России зреет антипутинский заговор.

Кто же заговорщики? По мнению опытного политтехнолога, это «частью крупный бизнес, люди в верхах федеральной власти, столичные круги, некоторые губернаторы». Потому-то, признает Павловский, «выход из кризиса для путинской команды – это вопрос выживания. Если они провалятся,… режим будет снесен до основания».

Что же произойдет в этом случае? Если нынешней власти не удастся преодолеть кризис, то, как считает Глеб Павловский, это «может привести к ремейку нашего 91-го года или украинского 2004-го, когда на улицу выведут массы».

Итак, существование режима поставлено под вопрос самими его идеологами. А потому самое время попытаться проанализировать его сущность, начиная с наиболее очевидной черты нынешней российской власти – ее раздела между президентом и премьер-министром, взявшим на себя функции национального лидера. И попытаться понять, может ли окончание путинского периода отечественной истории оказаться новым изданием 91 года, или же у него будет совершенно иное историческое содержание.

Об этом Русская служба «Голоса Америки» и хотела бы поразмышлять вместе со своими читателями, предложив их вниманию серию материалов о правящем в современной России политическом тандеме.
 

9 августа 1999 года Владимир Путин был назначен временно исполняющим обязанности председателя правительства Российской Федерации. В тот же день президент Ельцин выступил с радиообращением, в котором назвал Путина своим преемником.

«Я хорошо помню этот день, – рассказывает известный политолог Андрей Пионтковский. – Вся Москва смеялась. Глупость какая-то! Совсем недавно сняли Кириенко, потом – Примакова, потом – Степашина. И вот – новое назначение! Более важным казалось тогда другое: Ельцин впервые четко сформулировал, что он уходит со своего поста. И предлагает наследника. Но что это означает? Будут выборы, и кто на них победит, тот и…»
 
Сегодня трудно не подивиться наивности таких суждений. Конечно, политический вектор был задан давно: имперская, державная риторика отличала и предшественников Путина на посту главы правительства. И все же, какова бы ни была процедура перехода власти, российская элита вполне могла сделать ставку и на другого человека.

Но в том-то и дело, что вопрос о приходе Путина к власти решался сугубо келейно. «Путин, – подчеркивает известный социолог Владимир Шляпентох, – был избран Ельциным с одной целью: гарантировать ему иммунитет от судебного преследования, гарантировать собственность его семье, и никто на эти решения Ельцина не влиял».

Почему же выбор Ельцина пал именно на Путина?

«В августе 2009 года Георгий Боос – не последний человек в лужковско-примаковской коалиции – сделал несколько рискованное заявление, – вспоминает Андрей Пионтковский. – Он выразился в том смысле, что или Ельцин отдаст власть, или его семью постигнет участь худшая, чем участь Чаушеску. А уж судьба Чаушеску всем была памятна. Поэтому, хотя планы разрабатывались еще с мая, но это высказывание, наверное, стало своего рода спусковым крючком…»

Разумеется, кандидатура Путина была далеко не единственной. Так, например, Анатолий Чубайс, насколько можно судить, поддерживал Степашина. «Но Чубайс все-таки не входил в ельцинский ближний круг. Решение о преемнике принимали, помимо самого Ельцина, Татьяна Дьяченко, Валентин Юмашев, Александр Волошин и Роман Абрамович – и все они единодушно сделали ставку на Путина. Березовский пытался лоббировать Николая Аксененко, но ему это не удалось, и он присоединился к большинству. А через неделю-другую это сделал и Чубайс», – рассказывает Андрей Пионтковский.

Впрочем, многие полагают, что решение по кандидатуре Путина принималось совсем другими людьми, просто-напросто поставившими Ельцина перед фактом. Андрей Пионтковский с этим не согласен.

«Конечно, – признает аналитик, – бывшие товарищи по службе возлагали на Путина надежды. Но все решалось в узком кругу Ельцина. Конечно, Ельцин был объектом шантажа, но, пожалуй, в несколько ином смысле. Его шантажировала сама ситуация. И здесь трудно не увидеть парадокса. Мне кажется, Ельцина, в отличие от теперешних властителей, едва ли могли интересовать фирмы за рубежом.

Но семья его достаточно запуталась в делах. Опять-таки – просто жалких по сравнению с тем, что творится сегодня. Какие-то кредитные карточки…И все же у Ельцина было достаточно оснований бояться за безопасность своей семьи. Потому-то ему и нужен был абсолютно надежный человек».

Проводить в жизнь принятое в узком кругу кадровое решение пришлось всему государственному аппарату. А затем российскому обществу пришлось с ним согласиться. Что оно и сделало.

Какие же средства обеспечили успех операции «Преемник»?

Еще в начале сентября казалось, что шансы Путина на победу невелики. Ему противостоял могущественный лагерь Лужкова-Примакова, поддерживаемый практически всеми левыми силами. Между тем ставленник Ельцина был почти неизвестен избирателям. Поэтому чтобы привести его к полной, президентской власти, требовалось изменить политическую атмосферу в стране.

«Я не помню другой избирательной компании, для реализации которой потребовались такие чудовищные вещи, как взрывы домов в Москве. Чтобы понять, как все это делалось, достаточно вспомнить одну только рязанскую историю», – вспоминает Андрей Пионтковский.

Рязанская история и в самом деле примечательна. В течение трех дней всей стране сообщали, что рязанские милиционеры предотвратили жилого дома. В доме был обнаружен гексоген. Жители дома были эвакуированы, а люди, привезшие, как утверждалось, гексоген, – арестованы.

«А затем, – продолжает Андрей Пионтковский, – объявили, что это были всего-навсего учения, потому что арестовали-то сотрудников милиции. И непонятно было, как вылезать из этой ситуации».

Еще большую роль в изменении обстановки в стране сыграл поход бандформирований Шамиля Басаева в Дагестан. По словам Андрея Пионтковского, бандитам устроили зеленую улицу.

«Подразделения, стоявшие на границе между Чечней и Дагестаном, были куда-то убраны, – рассказывает Пионтковский. – Отряд Басаева тысячу раз могли спокойно расстрелять с вертолета, да и попросту перехватить на той же самой границе. Любопытно, что тогда же, 4 октября, в «Московском комсомольце» была опубликована запись разговора Березовского с чеченскими командирами, и обсуждали они не что иное, как детали этой операции. Вот так, с помощью провокации, и была радикально изменена политическая обстановка в стране. Кстати, объективности ради надо признать: не следует винить во всех этих преступлениях Путина. Его, скорее всего, просто использовали. Думаю, что и в планировании операции он не участвовал. Хотя, как умный человек, он должен был о чем-то догадываться».

Как бы то ни было, политическая операция «Преемник» завершилась триумфальным успехом. Именно в скромном на вид офицере из Питера очень многие граждане России увидели своего защитника – и от бесчинств террористов, и от козней олигархов.

Из всех возможных претендентов на верховную власть Путин был наименее известным в стране человеком. Летом 1999 число россиян, одобряющих его действия, не превышало 31%. Однако уже в ноябре количество приверженцев нового лидера составило 78%. С тех пор заоблачный рейтинг Путина – предмет непрекращающихся дискуссий среди экспертов. Даже сегодня, по данным ВЦИОМ, ему доверяют от 74 до 76 процентов россиян.

По мнению Владимира Шляпентоха, все дело здесь в том, что, придя к власти, Путин сразу же установил жесткий контроль над СМИ, полностью лишив оппозицию доступа к телевидению. При таких условиях популярность лидера – небольшое достижение.

«Удивляться высокому рейтингу Путина при отсутствии на телевидении даже таких бледных фигур, как Касьянов или Явлинский, не приходится, – считает социолог. – Если допустить на телевидение, причем на длительное время, даже этих людей, не говоря уже о таком ярком человеке, как Лимонов, если дать им поведать с экрана о собственности Путина, о его доходах, то от его рейтинга мало что останется».

Какова же не пропагандистская, а реальная роль Путина в российской политической истории? И прежде всего: удалось ли ему изменить олигархическую природу общества, сложившегося в постсоветские годы? Мнения на этот счет существуют разные, и, анализируя происходящее сегодня, разговора на эту тему не избежать.

Алексей Пименов