Андрей Рябов: Россию губит вера в иррациональность, типа сказок про Емелю-дурака и щуку

Андрей Рябов — политолог, член научного совета Московского Центра Карнеги

— Может российская власть в ближайшее время стать тоталитарной?

— Я не являюсь сторонником этой точки зрения по двум причинам. Во-первых, носителем этой точки зрения являются определенные группы, сегменты правящей в России элиты. Но в целом элита пытается сохранить для себя значимое пространство для маневров, которые ни одна тоталитарная система в принципе сохранить не может. Имеется в виду возможность маневра на международной арене, и мы видим тут широкую амплитуду колебаний —  от жесткого антиамериканизма, заявлений о готовности к конфронтации,  до попыток наладить конструктивный диалог с новой мериканской администрацией.

То же самое во внутренней политике. Конечно, имеются опасения активизации каких-то оппозиционных сил, что подталкивает российские власти к большей жесткости, большему давлению. Но при этом, одновременно есть понимание, что такая сверхжесткость не может принести желаемого результата.  Отсюда какие-то попытки демократизации системы. К примеру, в пакете поправок, предложенных в Госдуму, помимо продления полномочий президента до шести лет, есть и ликвидация залога, снижение обязательной численности партии при ее регистрации с 50 тысяч до 35 и т. д. Таким образом, я не мог бы охарактеризовать данные действия властей России, как движение в одном конкретном направлении. На лицо широкая амплитуда колебаний.

Обычно это принято объяснять по американскому образцу наличием сторонников мягкой и жесткой линии во властной элите.

Но главное не в этом. На мой взгляд, данные колебания отражают поиски самой российской власти. То есть, она пытается импровизациями, путем проб и ошибок установить какую-то оптимальную модель поведения в ходе кризиса и интуитивно приходит  пониманию того, что какое-то пространство для маневра лучше иметь, чем полностью закручивать гайки.

Тем более, есть еще один фактор, влияющий на принятие властями тех или иных решений – это кризис. А кризис, как известно, тем более такой мощный – это всегда неопределенность. Никто не знает, что будет с США – сильней будут или слабей, что станет с Кавказом и т.д. А когда вы не знаете, трудно придерживаться какой-то определенной линии поведения, пытаешься что-то приберечь про запас для маневра.      

— Монолитна ли властная элита России, учитывая всевозможные разговоры о разногласиях между Путиным и Медведевым?

— Никакого раскола между Медведевым и Путиным нет, как нет и каких-то двух лини внутри этого тандема. У них могут быть разные позиции, что никак не отражается на принятии решений, то есть решение принимается консолидированно.

Тем не менее, можно вывести формулу, определяющую уровень консолидированности правящей элиты: чем выше был уровень дохода госбюджета, тем консолидированней она была. Сейчас, когда доходы уменьшились, мы стали свидетелями выплескивания в публику межкорпоративных конфликтов, вызванных недодачей средств. К примеру, дали банкам, но не дали железной дороге, дали крупным страховым кампаниям, а не дали каким-то отраслевикам. Эти конфликты пока не приняли политической окраски, хотя и преподносятся в прессе, как борьба разных линий. Но это не борьба разных линий, а борьба за доступ к ресурсам. Но нельзя исключать того, что с еще большим уменьшением средств в бюджете, эта межгрупповая корпоративная борьба за ресурсы может превратиться в политическую борьбу, включая раскол правящей элиты. Предусловия для этого уже существуют, и виноват в этом кризис, так как сладких пряников на всех стало не хватать.

— Способна ли многопартийность спасти страну от кризиса?

— Во всяком случае, сделать эти последствия более мягкими она в состоянии. Но только в том случае, когда политические партии будут не большими и будут более точно ориентированы на интересы конкретных групп.

При этом России, являющейся не парламентской республикой, а президентской, где правительство формирует президент, а не парламент, не грозят затяжные политические кризисы, связанные с трудностью формирования правительства в многопартийных парламентах.

Наоборот, сам президент, располагая многопартийным парламентом, получает возможность большого выбора различных предложений и мнений, из которых можно будет лепить баланс.

Когда есть в парламенте такая партия, как «Единая Россия», которая не может ничего интересного президенту и премьер-министру предложить, а сама ждет, когда ей что-то предложат для одобрения, это не может работать на пользу власти. 

— Что теперь будет с амбициозной госпрограммой развития России до 2020 года, когда она должна была стать пятой экономикой в мире?

— Она претерпит очень существенные изменения. Во-первых, программа писалась в другое время, исходя из совершенно других данных. Сейчас необходимо не просто пересмотреть многие положения данной программы, но и заново пересчитать их и тогда, как очевидно, многие амбициозные задачи, сформулированные в ней, придется либо отложить на потом, либо вообще от них отказаться.

Но в российской политике существует фактор инерции, согласно которому где-то в парламенте эта программа еще рассматривается, где-то обсуждается, а где-то принимается к выполнению. Это особенность российской политики, когда осуществление курса страны может идти параллельными, не пересекающимися линиями.

— Является ли Азербайджан, как и Россия, рентным государством?

— Одной из отличительных особенностей рентного государства является отношений линий зависимости в структурах власти, что присуще не только России, но и другим постсоветским странам. То есть, пока человек у власти, он держатель ресурсов, и ему все подчиняются. Но как только он утрачивает свое место, то становится никому не нужен.

Политическими, экономическими, социальными игроками в такой системе являются только те, кто вовлечен в коррупционно-корпоративную систему.

Рентным является государство, проедающее свои ресурсы. Рентная экономика не конкурентно способна. Она способна жить только в условиях наличия стабильной сырьевой подпитки.

Помимо России, мы видели это на примере Украины, где за неимением нефти и газа продавали металл. Сейчас, когда цены на металл упали, рента, как источник дохода, ушла, ситуация на Украине резко ухудшилась, и она на пороге дефолта.

Поэтому я считаю, что в этом кризисе решается судьба постсоветского капитализма, рентного государства. Если за время кризиса не произойдет реформирования экономик развитых государств мира, и их потребности в сырье останутся прежними, то рентное государство в России сохранится и далее. Если же экономики празвитых стран изменятся и снизят потребление энергоресурсов, то российской экономике также придется меняться.

Более того, в России в наше время сформировался другой вид капитализма, не демократический, как в развитых странах мира, а авторитарный, как в Китае и Иране. 

Что касается Азербайджана, то он также является рентным государством, как и Россия. Но в Азербайджане, в отличие от России, цена на нефть была более привязана к ее реальной себестоимости. А в России она была привязана к интересам нефтяных кампаний.

— Вы говорили об иррациональности, присущей всем постсоветским странам. В чем суть этой иррациональности?

— Действительно, Россию губит вера в иррациональность, типа сказок про Емелю-дурака и щуку, которая выполнит все его пожелания, или реклама про Леню Голубкова и легкие деньги. Это все рентное сознание.

Дело в том, что из-за маленького отрезка времени, пришедшегося на капитализм в Российской империи, наше сознание не успело стать капиталистическим. Это хорошо было видно на примере первых лет независимости, когда в наших странах появились финансовые пирамиды и обманутые вкладчики, самостоятельно доверившие свои сбережения мошенникам и потерявшие их, тем не менее, именно у государства требовали вернуть эти сбережения.

До сих пор наши народы находятся в плену советских мифов о том, что государство за все в ответе, что именно оно должно решать все вопросы. Это порождает наше иррациональное отношение ко всему, в том числе и к политике.

Поэтому народ в России, как и Древнем мире, требует «Хлеба и зрелищ» (легких денег и телешоу), а демократические ценности остаются уделом не многих.

— Сформировались ли уже в России и Азербайджане национальные политические элиты, на Ваш взгляд?

— В Азербайджане уже сформировалось свое национальное государство. В России оно еще пока находится в стадии формирования, застряв между идеей национального государства и какими-то оставшимися имперскими замашками. Это несовместимые понятия. Историческим примером здесь могут служить младотурки, которые пытались в начале прошлого века построить национальное турецкое государство в форме Оттоманской империи. В итоге все развалилось.

Поэтому на пути формирования национального государства со своими интересами Азербайджан продвинулся дальше России. Внешнеполитическая стратегия «качелей», проводимая Азербайджаном, верна, так как отражает сложное геополитическое положение страны.

Что касается России, то процесс формирования национального государства здесь находится еще только на ранней стадии.

Национальное государство не может существовать без национальных элит. Они могут быть более или менее профессиональными.

В России процесс формирования национальной элиты застрял где-то на середине. Часто российскую политику критикуют за непостоянство, неадекватные и нелогичные действия. А они являются следствием процесса формирования национальной элиты и национальной политики страны.

Большим плюсом стран с сформировавшейся национальной элитой и политикой является их предсказуемость. К примеру, возьмите страны Центральной Азии, у них все выверено и предсказуемо. В Азербайджане то же самое – генеральная линия сохраняется.

В России это все только выстраивается, потому и происходят шараханья то в сторону Запада, то Востока, то Юга. Процесс замедляется еще имперскими синдромами.

— Приняла ли правящая элита России на вооружение доктрину «Либеральной империи», предложенную Чубайсом?

— Они пытались это сделать, но вскоре стало понятно, что вряд ли получится. Потому эта доктрина была затенена более популярной сейчас идеей «пересекающихся кругов». К примеру, есть интеграционная плоскость в виде ЕврАзЭС, но есть более тесная интеграционная плоскость в виде Союзного государства Россия-Беларусь. При этом Россия и Беларусь входят в ЕврАзЭС. Есть уровни более мягкой интеграции – типа ШОС и т.д. То есть, в этой идее власти России воспользовались примером Евросоюза, где также имеется многоуровневая интеграция: есть страны, входящие в зону евро и Шенгенскую зону, а есть не входящие.  

Прекрасно понимая, что постсоветское пространство очень сложное, и здесь не подходит один общий знаменатель, власти решили отказаться от идеи «Либеральной империи». Тем более что мало кому будет приятно возвращаться в империю. Да и ресурсов не хватает для создания «Либеральной империи». Это осознали еще в 2006 году и потому отказались от данной идеи.

Вопросы задавал Роман Темников