Сергей Пархоменко: Давос — испытания жесткостью дискуссии

Давосский форум существует уже больше 30 лет и проходит каждый год без единого перерыва. Так вот, очень многие пытались повторить эту схему, казалось бы, несложную – а что, приглашай людей, давай им удобный зал, пусть сидят и разговаривают в каком-нибудь красивом месте, чтобы были гостиницы, чистый воздух и место для прогулок.

Нет, не получается. Это, на самом деле, чрезвычайно сложная затея. И это в некотором роде такая конвенция, которую заключает огромное количество людей, которые в этом участвуют, которые соглашаются играть в некую такую игру. Правила этой игры заключаются в том, что да, вот мы собираемся для того, чтобы разговаривать абсолютно откровенно, неформально и создавать по ходу этих разговоров такой состав участников дискуссии, который в другой ситуации вряд ли бы сложился. Собственно, в этом главная изюминка Давоса – в том, что собираются люди, которым трудно в другой ситуации оказаться за одним столом переговоров или в одной комнате. Прежде всего, потому что, может, они из разных противоположных углов Земли – один их Австралии, другой из Северной Америки или из Европы или из Африки или откуда-нибудь еще, они говорят на разных языках. Кроме того, важно, что так они занимаются, казалось бы, несмежными и совершенно далекими друг от друга вещами – они, скажем, руководят предприятиями, которые в совершенно разных отраслях находятся и занимаются разными способами зарабатывания денег. И у них вроде нет между собой никаких контактов. А тут вдруг появляется возможность поговорить и обменяться мнениями между людьми, которые, может, никогда в жизни и не услышали бы своего оппонента и никогда не были бы знакомы с такой парадоксальной точки зрения на проблему, которая, оказывается, близка им обоим. И вот собираются люди, очень много, очень влиятельных. Действительно, это получается такой, я бы сказал, чемпионат мира по разговорам на серьезные темы. И вокруг этого, конечно, существует очень много легенд, очень много заблуждений. Многие из них, кстати, репродуцируются снова и снова в нашей прессе. Ну, например, абсолютно бессмысленно говорить относительно Давоса о каких-либо государственных делегациях. Вот, делегации России, делегации Японии или делегации Италии не бывает. Всякий человек, который приезжает в Давос, приезжает туда в своем абсолютно личном качестве. Ну, максимум можно сказать, что приезжает группа, представляющая одно предприятие, одну компанию, один какой-то концерн.

Дело в том, что несмотря на абсолютную и немыслимую элитарность этого события – огромное количество охраны, бесконечные игры с пропусками, которые у тебя проверяют на каждом шагу, сюда нельзя, сюда можно, сюда с желтыми пропусками, сюда с белыми, туда с голубыми, а здесь всех, а здесь только некоторых. Есть статус участника. И вот этот статус участника форума, именно не репортера, который освещает события, не какого-нибудь гостя и не какого-нибудь там приглашенного оратора, а просто рядового участника форума, бесконечно демократичен. Как только ты становишься участником, получаешь на шею эту вожделенную белую карточку, запаянную в пластмассу, ты становишься равен в своем статусе любому другому такому же обладателю такой же белой карточки. И абсолютно неважно, что из вас президент страны, кто из вас президент гигантской компании, а кто из вас бухгалтер какой-то небольшой фирмы, которая почему-то тем не менее решила потратить деньги – надо сказать, что довольно большие деньги – на то, чтобы отправить своего представителя на Давосский форум. Это все за деньги, между прочим, делается. Есть просто нормальный тариф. Человек его платит и за это получает пакет услуг – доступ на абсолютно все события, дискуссии, которые там проходят, место в гостинице, пакет документов, помощь персонала и так далее. И это создает очень сложные обстоятельства. Я вот здесь подбираюсь к той позиции, в которой оказался премьер-министр России там. Это создает очень сложные обстоятельства для каждого крупного политика или крупного деятеля, который там оказывается. Часто люди оказываются совершенно не готовы к тому приему, который им там оказывают. А прием заключается не в том, что он какой-то доброжелательный или недоброжелательный. Он, что называется, без чинов. В любую секунду можно получить любой вопрос абсолютно в лоб. Можно нарваться на ответ, на рассуждение по поводу того, что ты только что сказал. Можно оказаться лицом к лицу с человеком, с которым ты никогда в жизни лицом к лицу не оказался бы просто в связи с разницей, опять-таки, статусов или географической удаленности или разницы во взглядах на жизнь или в чем-нибудь таком. Вот Владимир Путин оказался на первом, стартовом заседании Давоса. Это действительно очень почетно. Это во многом такая ритуальная вещь. И люди, которые на самом первом заседании выступают, получают для этого специальные приглашения от организаторов форума. Обычно это предмет целой большой дискуссии. Выбирают всегда какого-нибудь важного, чаще всего, политического деятеля. Несколько раз американские президенты бывали в таком положении. Премьер-министр Великобритании. Или главы очень крупных компаний. Может, крупнейших в мире. Я не знаю, типа Билла Гейтса или что-то вроде этого. Вот в этот раз в таком положении оказался Владимир Путин. С одной стороны, это очень почетно. Это очень престижное такое положение, когда все камеры всех телеканалов на свете на тебя направлены, и все собираются, и все тебя слушают. Но больше это ничего не гарантирует. Это не гарантирует вежливости или обходительности вопросов, которые ты получаешь. Это не гарантирует доброжелательной реакции. Если ты начинаешь гнать какую-то туфту, люди просто встанут и уйдут. И нет ничего более унизительного в Давосе – я несколько раз просто видел это своими глазами, как это происходит, — чем когда докладчик или выступающий вдруг оказывается перед пустым залом. Потому что люди просто повставали и поуходили. Сложили на стол свои наушники, в которых перевод, пожали плечами и вышли за дверь. Никто их здесь не удержит. Потому что неинтересно. Потому что неправда. Потому что лапшу на уши вешают. Потому что мелко. Потому что неквалифицированно. Или еще почему-нибудь. Это очень большое испытание для всякого выступающего. И те, кто следили за речью Путина здесь, в Давосе, могли видеть, что первый же вопрос, который он получил, был достаточно жесткий, достаточно колкий, когда человек сказал – «да, я только что выслушал от вас слова о том, как должна быть выстроена экономика в кризисную пору, и я совершенно не ожидал от вас услышать ничего подобного еще шесть месяцев тому назад. Я представить себе не мог, что я услышу от вас что-нибудь подобное». И дальше пошел вопрос о помощи, на который, надо сказать, Путин ответил тоже довольно язвительно, довольно жестко. И в данном случае эта жесткость была совершенно уместна, потому что так устроены эти самые давосские дискуссии. Конвенция, которую заключают люди, которые принимают во всем этом участие, заключается только в одном пункте – откровенность на откровенность. Люди должны там – ну, в пределах разумного, конечно, в пределах соблюдения коммерческой тайны и так далее, никто этого не отменял, никто не отменял каких-то сложных интриг, никто не отменял приязненных и неприязненных взаимоотношений между разными компаниями, между конкурентами в ряде случаев или между отдельными людьми, но тем не менее, люди говорят там по делу, они говорят там по существу. И они получают прямые вопросы и стараются давать на них прямые ответы. Об этом они договариваются самим фактом приезда в Давос и своим участием там. Надо сказать, что российские лидеры – это касалось и Ельцина, и Путина в пору его президентства, и, собственно, теперь Медведева – не ездили в Давос. Я думаю, в значительной мере потому, что не чувствовали себя достаточно уверенными перед лицом вот этой вот угрозы, вот этого испытания – испытания жесткостью дискуссии, испытания прямым столкновением с возможными оппонентами, с прессой, которая чувствует себя там очень в своей тарелке, очень уместно и действует там очень эффективно и лихо. Наоборот, неслучайно там всегда имели успех люди, которые здесь у нас в России имеют репутацию эффективных ораторов и жестких эффективных участников полемики. Ну, например, Чубайс. Всякий раз, когда он туда приезжал, каждый раз это было событие. И, надо сказать, что его стиль общения и с оппонентами, и с союзниками, и с прессой оказывался как нельзя более уместным в Давосе. У него жесткая, острая реакция. Он быстро соображает, умеет повернуть вопрос или какое-то заявление удобным для себя образом. Он умеет ответить на атаку. Там это все важно. И в то же время он воспитанный, образованный, эрудированный и всякое такое прочее. Наши лидеры не чувствовали себя достаточно уверенными в этих обстоятельствах. Они – было много таких случаев – требовали для себя много разнообразных гарантий, требовали для себя всяких обеспечений. Гарантируйте нам, что мы будем выступать там и тут, что нам не будут задавать таких и сяких вопросов, что рядом с нами не окажется этих и тех. И всегда получали отказ. И всегда речь шла о том, что нет, извините, ребята, мы приглашаем вас, мы вас очень уважаем, мы готовы вам предоставить трибуну, мы готовы оповестить очень широко о вашем приезде – так, что мы не сомневаемся, что соберется огромная и очень заинтересованная аудитория, но дальше выбирайтесь как-нибудь сами. Я думаю, что именно это во многом объясняет тот эффект, который произвел Давос на Владимира Путина. Конечно, не только в тот момент, когда он там оказался, но и заранее. Люди, которые готовили для него это выступление, тоже, что называется, мыла не едят и отлично понимали, что его ждет, куда он отправляется и перед какой-аудиторией он будет произносить свои речи. Поэтому не нужно так уж особенно удивляться такому экспортному характеру выступления там Путина. Это было во многом, я бы сказал, протокольное мероприятие. В том смысле, что для Путина был очень важен сам факт – что да, вот он, премьер-министр России, оказался в самой главной позиции на самом главном мировом экономическом форуме. А Давос, несомненно, ежегодно становится самым главным мировым экономическим событием в том, что касается дискуссий, обсуждений и так далее. Непосредственно там не так много заключается сделок. Хотя и это случалось. И известны случаи в истории Давоса, когда там подписывались всякие колоссальные контракты. Но важно не это. Важно, что действительно мировая экономическая столица перемещается в этот момент в этот небольшой совсем городишко в швейцарских Альпах. Так вот, ему важно было, что он находится в этой самой престижной позиции, что он докладчик номер один, да еще в тот момент, когда Давосский форум в связи с печальными кризисными событиями снова становится чрезвычайно важным и желанным для огромного количества людей, местом встречи и место дискуссии. Неслучайно именно в этом году такое колоссальное количество глав государств и вообще участников туда приехало. Надо сказать, что был период в самом начале 2000-х годов, когда было такое ощущение, что как-то немножечко угасает интерес и что как-то там тише и, вроде, немножко меньше народу, и чуть-чуть снижается статус приезжающих, не так много президентов, не так много председателей советов директоров каких-то гигантских суперкомпаний. Ну, вроде это чуть-чуть становится все поспокойнее, акцент немножко перемещается. В какой-то момент, надо сказать, РФ попыталась обидеться на Давос, и были периоды, когда из Кремля раздавались ясные указания о том, что нежелательно туда ездить ни бизнесменам, ни, тем более, государственным чиновникам. Государственным чиновникам просто прямо запрещали это, отменяли их командировки. Потому что человек же все-таки должен отсутствовать на своем рабочем месте. И даже если он едет туда как будто бы в своем личном качестве, а никак не в виде какой-то официальной делегации, все равно эта его поездка должна быть санкционирована. Его должны просто с работы отпустить для этого. Ну вот. Путину был, конечно, очень важен сам факт этого выступления. И надо сказать, что это чрезвычайно престижно и важно для России. И здесь можно поздравить и Россию, и российское правительство с тем, что они договорились с Давосским форумом о том, что именно Путин займет это место. Но содержание речи в значительной степени, как ни странно, я бы оценил как оборонительное. Мне кажется, что прежде всего Путин думал в этой ситуации о том, чтобы зал принял ее достаточно хорошо. Понятно, что дальше его ожидает целая гроздь всяких двусторонних встреч и встреч в более узком составе, всяких обедов, ужинов деловых. В Давосе эта индустрия работает очень лихо. И можно будет обсудить какие-то более принципиальные, более тонкие, более подробные вещи. Здесь можно выступить с некоторыми декларациями. Вот он выступил с такими. Конечно, это абсолютно экспортный вариант. Конечно, это совершенно не похоже на то, что мы слышим от него здесь внутри страны. Но надо понимать, что это праздник большого протокола, что называется, что это огромное политическое событие, несмотря на экономическую тематику, о которой идет речь.