Российско-украинская семья как подвиг

svpressa.ru

С Наташей встретились на дне рождения общего друга. Разговорились, вышли на балкон. Узнав, что я писатель и журналист, она с чувством проговорила:

– Слушай, напиши про меня, россиянку в Украине, потому что, – тут она сделала характерный жест, – достали…

Выслушал и записал. С некоторыми стилистическими правками, разумеется.

«От первого мужа, российского военного, служащего в Украине, я ушла в апреле. Причины – не суть. Сосредоточилась на работе, чтобы легче было пережить расставание. Задумалась о карьере.

Но вскоре позвонили из отдела кадров, намекнули на увольнение: россиянка не имеет права официально работать в Украине. Закончилась временная регистрация, которую давали мне раньше как жене военного. Посоветовали обратиться в паспортный стол.

Начальник стола принимал по вторникам и четвергам, с 14 до 16. Решила прийти пораньше, занять очередь. Около двенадцати была у кабинета. Ну, не то, чтобы прямо у кабинета, а где-то поблизости, отделённая десятками просителей.

Во вторник и четверг я к начальнику не попала. Не попала и на следующей неделе, терзаясь вопросом, почему принимает лишь один человек.

Со встречей помогла секретарь. За умеренную плату, конечно.

Начальник паспортного стола, похожий на ящерицу, встретил вальяжно, по-барски. Рассказала ему про мужа, развод, окончание срока регистрации. И заключила:

– Хочу остаться в Украине.

Он как-то странно, будто сердце прихватило, на меня посмотрел:

– На каком основании? Приехали, развелись – ну езжайте в свою Россию.

– Мне здесь нравится. – Ему, кажется, стало ещё хуже. – И работа.

– Стоп, стоп, – он в первый раз, по-моему, заинтересовался, – а, скажите-ка, название фирмы?

Почуяв опасность, я сделала глаза как у кота из «Шрека» – приём безотказный, – и начальник действительно подобрел:

– Украинские компании не могут брать граждан Российской Федерации без разрешения. У вашего работодателя есть разрешение?

Тут я ретировалась. Из паспортного стола. А позже меня ретировали с работы. Пришлось искать новую.

Собеседования проходили неплохо – опыт у меня был хороший, – но ровно до тех пор, пока интервьюеры не узнавали, что я россиянка. Тут они кривились и резко переходили на українську мову, точнее, на её подобие.

Хуже всего реагировали в госучреждениях. Одна блондинка так испугалась, что, побледнев, точно истая галичанка, забормотала о каких-то врагах. Это я потом узнала, что Россия негласно превратилась в стратегического врага Украины, а тогда мои глаза распахивались от непонимания, будто форточки в жару.

Мытарства с работой продолжались около месяца. Наконец, друзья помогли устроиться в логистическую компанию, где, с лёгкой руки гендира, меня наградили кличкой «Кацапюрер».

Тогда же – что называется, пошло накатом – познакомились с Андреем, начали встречаться, съехались. Всё устроилось.

Правда, надоедали двухгодичные стенания родителей о том, что работаю неофициально. Пенсионные отчисления, забота о будущем, ну и тому подобные вещи. Охают, ахают. И тут знакомый рассказал, что вышел новый закон о россиянах в Украине.

Пришлось вновь сразиться с украинской бюрократией. И вновь проиграть. Сражение закончилось, когда черноволосая девушка, похожая на молодую Деми Мур – начальник-ящерица отсутствовал – точно чек из супермаркета, развернула передо мной список необходимых документов для официального трудоустройства, резюмировав:

– И главное, чтобы работник доказал свою профессиональную исключительность.

– В смысле?

– Например, компания подтвердит, что вы знаете пять языков…

К тому времени я едва изучила украинский. Так что без стенаний родителей, похоже, опять было не обойтись.

Ну а потом началось самое интересное. Андрей сделал мне предложение.

Иностранцев расписывали только в центральном загсе, за тройную плату. Туда я, вооружённая опытом, пришла заранее, без жениха. Навести справки. Прождав три часа в длинной, как президентский кортеж, очереди и выслушав несколько саркастических замечаний дородной тётки относительно того, почему в Украине хлопцы хорошие, а в России, видимо, их не хватает, получила список необходимых для росписи документов.

Паспорт, свидетельство о разводе и другие документы нужно было перевести с русского на украинский и заверить у нотариуса. А ещё, не смотря на штампы в паспорте, получить за энную сумму евро справку из российского посольства о том, что я не состою в браке. Конечно же, переведённую на украинский язык.

Тут выяснилось, что нотариальные конторы с языками дружат, как Юлия Владимировна с Виктором Фёдоровичем. Первая сделала три ошибки, вторая – четыре, третья, удивительно, ограничился лишь одной. При этом все они отказывались исправлять переведённые документы бесплатно. Всё это продолжалось порядка двух-трёх недель. Нервничала я, нервничал Андрей. И так приходилось решать множество свадебных проблем, а тут ещё трудности перевода. Наконец, после упорной от наглости, извечно сопутствующей дурашлёпству, ругани последний нотариус смилостивился и сделал правильные документы.

И мы пошли в загс, уже вместе, согласовывать время и план росписи. Пришли к восьми утра, к открытию, чтобы наверняка. Но, видимо, брачующимся не спится, потому что, судя по количеству ожидающих пар, они проторчали у загса всю ночь, с вечера.

Наконец, через шесть часов мы, вспаренные, дождались своей очереди, и всё та же дородная тётка, смерив Андрея заинтересованным взглядом и, похоже, убедившись в правоте своих слов о хороших хлопцах, приняла документы. И, просмотрев, как-то приторно, точно мамка перед клиентом, заулыбалась:

– Извините, но у вас в переводе ошибка. Написано «Наталія», а в украинском нет такого имени, только – «Наталя». Делайте правильные документы и приходите снова…

Андрей орал, я рыдала. Из-за бюрократии расписывались мы на месяц позже назначенного срока. А после нам сообщили, что я могу получить вид на жительство в Украине по программе «Восстановления семьи». Но надо было выписаться из России.

Когда я сообщила об этом в паспортном столе Калининграда, полная блондинка, почему-то сильно напоминавшая дородную тётку из украинского загса, даже переспросила:

– Что-что простите?

– Хочу выписаться, чтобы прописаться на территории Украины, – звучало, действительно, странно, и я добавила: – У меня там муж…

– Выписать вас на территорию врага?

Тут уже удивилась я:

– Врага?!

Тётка смутилась – правда, больше для вида – и повторила сказанное. Неделю, наверное, я убеждала, почему хочу на «территорию врага». Украинским патриотом я никогда не была, но в тот момент, похоже, что стала.

И начался обратный процесс перевода – с украинского на русский. Тогда я точно убедилась, что все эти разговоры о различиях между русскими и украинцами – ерунда. Потому что нотариусы одинаковы и там, и здесь.

Трудности перевода повторились: отчество мужа трансформировалось из «Сергеевич» в «Сергевич». Я нервно хохотнула, почти истерично, потому что «там (акцент на этом страшном слове) мне никто не поверит что это один и тот же человек».

Ещё волокита, ещё нервы. Больше всего удивляло то, что в госучреждениях и кабинетах на меня и, правда, смотрели, будто на предателя родины.

Впрочем, самое забавное случилось после моего триумфального – так казалось – возвращения в Украину. Я везла все документы: оригиналы, ксероксы, переводы – точно Прометей огонь людям, светясь и сияя. Ещё бы! Мы грезили восстановлением семьи.

О его невозможности – я вновь рыдала, Андрея бил тик – нам сообщили, дуэтом, начальник-ящерица и «Деми Мур».

– Извините, – говорили они, – но что-то вы неправильно поняли. У нас, видите ли, не совсем простые отношения с Россией…

Всё дальнейшее звучало, как «блаблабла». Было такое шоу. Странно, что ящерица и «Деми Мур» в нём не участвовали.

Под конец – зафиналила! – я в смешливой истерике спросила:

– А не появился закон, чтобы россиянам официально работать в Украине?

Тут они оживились:

– Да, есть один. Вы можете получить карточку, заплатить семьсот гривен и официально находиться на территории Украины…

Я, было, открыла рот, но надежду задушили, не дав родиться:

– Но это на три месяца, а потом вновь продлевать. И чтобы работать официально…

«Блаблабла». То же, что и каждые три месяца выезжать за границу в Россию и обновлять иммиграционную карточку. Или не обновлять регулярно, а сделать это, когда понадобится.

А дальше – разговоры, волокита…

В общем, теперь я ещё решительнее настроена остаться в Украине. Дело принципа, так сказать. Заслужить вид на жительство, прожив два года в браке с украинцем, официально устроиться на работу. Родить ребёнка, наконец. Правда, вот беда, не знаешь, как делить его между российско-украинской границей. Чьих он будет?

И кому-то ведь нужны все эти нелепые разговоры, что Украина – не Россия, а москаль украинцу – не брат. Разговоры, будто мы все разные, и ненависть закипает по обе стороны баррикад.

Где эти баррикады? Покажите! В головах?

Впрочем, мысль, она ведь материальна. И механизмы работают чётко. Поэтому если раньше выражение «мой папа – украинец, а мама – русская» было объективной реальностью, то теперь это, пожалуй, сродни подвигу.

Платон Беседин