Как Китай выиграл, а Россия проиграла

Реферат статьи специалиста по экономической истории Пола Р. Грегори и экономиста Кейт Чжоу

newsru.com

В ноябре 1978 г. 18 китайских крестьян из деревни Сяоган (провинция Аньхой) тайно разделили общую землю на частные хозяйства. Это было противозаконно и рискованно, но крестьяне понимали, что так им выгоднее.

«Как сказал один фермер, если в деревне заболеет курица, заболеет и вся деревня. Если заболеет одна деревня, заболеет и вся волость». Так в Китае подспудно началась самопроизвольная экономическая реформа.

Спустя 10 лет, в августе 1988 г., Михаил Горбачев разрешил крестьянам выходить из колхозов и предложил вместо этого работать на государство на контрактной основе. Мало кто принял это предложение, потому что российские крестьяне привыкли к тяжелой, но стабильной жизни в колхозах. Так началась сельскохозяйственная реформа в России.

В результате сельское хозяйство в Китае начало процветать, и на продовольственном рынке создалась здоровая конкуренция. А советское/российское сельское хозяйство продолжало деградировать, несмотря на щедрое субсидирование со стороны государства.

Авторы приводят этот пример, чтобы проиллюстрировать свою концепцию реформ в России и Китае, противопоставляя ее общепринятой точке зрения. Согласно распространенной версии, успех Китая объясняется разумной политикой партии, которая осталась у власти и противостояла радикальным переменам, а все реформы проводила очень осторожно и медленно. В отличие от китайского правительства, Горбачев в России действовал слишком поспешно и радикально и не сохранил партийную монополию, что было ошибкой.

По мнению Грегори и Чжоу, этот традиционный подход принципиально неверен. Дэн Сяопин не хотел проводить эту реформу, она не была включена в повестку дня и не упоминалась в отчетах о проделанной работе. Все реформаторские инициативы поступали снизу, в основном от сельского населения, а Коммунистическая партия Китая просто благоразумно не сопротивлялась этому процессу.

Пришедший в 1985 г. Михаил Горбачев знал об успешных реформах в Китае. «Вопреки распространенному мнению, его реформы были очень похожи на то, что было в Китае. Он предлагал сдавать крестьянам земли в аренду, создать зоны свободной торговли, способствовать малому кооперативному бизнесу и организовывать совместные предприятия. Разница была только в том, что Горбачев насаждал эти изменения сверху, в рамках урбанистической экономики, в которой все граждане работали на государство. Горбачевские реформы либо игнорировали, либо воплощали в извращенной форме. Реформы снизу вверх оказались действенными в Китае; реформы сверху вниз в России потерпели неудачу».

В обеих странах реформаторами стали те, кто пришел на смену жесткому режиму: Дэн Сяопин сменил Мао, Горбачев отталкивался от сталинского наследия. Разница в том, что Сталин физически уничтожал своих противников, поэтому из них никто не мог прийти к власти. Горбачев был «типичным аппаратчиком», который сделал партийную карьеру; для него сталинизм был давней историей. Ни Политбюро, ни ЦК в сущности не хотели никаких реформ.

А противники Мао выжили. Для Дэн Сяопина эпоха Мао была знакомой и актуальной действительностью. Как и у Горбачева, у него не было существенных реформаторских проектов, но он старался не мешать естественным процессам, следуя принципу: «Мне всё равно, какая кошка — белая или рыжая — ловит мышей: главное — чтобы ловила».

С другой стороны, для граждан Китая последствия Большого скачка и Культурной революции тоже были актуальной действительностью, и необходимость борьбы с ними была очевидна. В России в тот момент была относительная стабильность (то есть не было голода и массовых репрессий), и, следовательно, не было импульса что-либо менять. Таким образом, в Китае значительная часть населения была заинтересована в переменах (что это необходимо для проведения любых реформ), а в России этого не было.

Сельское хозяйство

И в Китае, и в России сельское хозяйство прошло через стадию принудительной коллективизации. Крестьяне должны были работать на государство, частная торговля преследовалась, но в городах всё равно появлялись торгующие крестьяне. В обеих странах к началу реформ сельское хозяйство находилось в плачевном состоянии.

В СССР к тому времени как Горбачев пришел к власти существенно сократился процент крестьянства – оно стало меньшинством населения, а зерно давно стали закупать за границей. Молодежь из деревень уезжала в города, в деревнях оставались старики, которые получали социальные пособия и жили бедно, но относительно стабильно. В Китае ситуация была иная: в деревнях жило около 80% населения, в том числе молодежь. Никаких социальных гарантий со стороны государства у них не было. Зато была многовековая традиция частной торговли, которая сохранилась вопреки коллективизации. В России у крестьян практически не было опыта частного предпринимательства.

Таким образом, когда Горбачев предложил свою программу с арендой, оказалось, что никто в ней не заинтересован. Китайцам никто ничего не предлагал, они действовали самостоятельно и спонтанно. «Даже после того, как Дэн Сяопин официально поддержал идущую снизу сельскохозяйственную реформу, он не давал фермерам никаких долгосрочных гарантий, как это делал Горбачев. В 1982 г. фермеры заключали контракты сроком от одного года до трех лет». Только в 2003 г. государство стало предлагать долгосрочную аренду земли.

Предприниматели

Смена аграрной системы предполагала необходимость создания нового рынка, то есть торговую реформу, которая в России и в Китае тоже проходила по-разному. Когда к власти пришли Дэн Сяопин и Горбачев, внутренняя торговля в обеих странах жестко контролировалась государством. В России существовала развитая теневая экономика, в Китае не было и этого. Горбачев пытался расширить рынок и развить частную торговлю. В Китае частная торговля сформировалась самостоятельно и постепенно, так что Дэн Сяопину оставалось только дать официальное разрешение.

Горбачев опирался на теневую экономику, пытался дать ей легальный статус и давал государственную поддержку. В итоге получилось так, что «кооперативы образовывались в рамках государственных предприятий под личиной “малого бизнеса”. Они закупали материалы у госпредприятий по низким ценам, а продавали по высоким, “кооперативным”. Они покупали и перепродавали редкие заграничные товары, пользуясь своим влиянием и подкупая чиновников». Во главе таких кооперативов зачастую стояли бывшие сотрудники КГБ, которые нарушали кооперативное законодательство и тем самым «привили россиянам отвращение к “капитализму”, который у них и по сей день ассоциируется с незаконной прибылью». Кроме того, предпринимателями становились горожане; крестьяне, которые не хотели реформ, вообще в этом не участвовали.

«В Китае частная торговля развивалась снизу, импульс исходил от деревень, и эта тенденция успешно развивалась, потому что в ней была жизненная необходимость».  Первоначально это делалось нелегально и, конечно, без какой-либо государственной поддержки. Государственные банки до 1988 г. тоже не поддерживали частные предприятия. Китайские предприниматели должны были действовать очень осторожно, чтобы обезопасить себя и при этом получать прибыль. Параллельно развивалась система транспортировки товаров. Первой задачей китайских предпринимателей было преодолеть дистанцию между производителем и потребителем. На государственном уровне это считалось спекуляцией и капиталистической деятельностью и каралось по закону.

Создание рынка сельскохозяйственной продукции послужило импульсом к возникновению новых институтов. Например, частные торговцы, приезжая в город, не могли останавливаться в государственных гостиницах, поэтому появились сети частных гостиниц. Государственные институты были коррумпированными, и это послужило на пользу начинающим предпринимателям. Благодаря коррупции они могли зарегистрировать свой частный бизнес как часть государственного предприятия.

Авторы приводят статистику, которая показывает, какие изменения произошли в китайской экономике начиная с 1978 г. «В 1978 г. 80% ВВП приходилось на долю государственных предприятий, а 20% производили деревенские общины. Тогда там не было частного бизнеса. К 1997 г. было уже 961 000 частных предприятий и 28,5 млн. небольших семейных частных фирм. К 2002 г. негосударственный сектор производил более двух третей ВВП… К 2004 г. было уже более 3 млн. частных компаний, которые нанимали более 47 млн. работников… Сейчас в Китае 40 млн. предпринимателей, которые предоставляют более 200 млн. рабочих мест и на долю которых приходятся две трети объема промышленного производства».

Глобализация и прямые иностранные инвестиции

Что касается внешней торговли, обе страны начинали с одной и той же точки: внешняя торговля была государственной монополией. Обе страны стремились свести к минимуму зависимость от внешнего мира.

«В 1978 г. китайская внешняя торговля составляла 1% от мировой экономики». В 1980 г. появились первые зоны свободной торговли, а сейчас на долю Китая приходится 6% мировой торговли; экономика Китая зависит от внешней торговли даже сильнее, чем экономика Японии или в Южной Кореи. Успехом в привлечении иностранного капитала, — отмечают авторы, — Китай во многом обязан политике Дэн Сяопина.

Горбачев, вдохновленный успехами Китая, тоже захотел интегрировать Россию в мировую экономику и сделал это центральным пунктом своей реформаторской программы. Репутация России на Западе была даже лучше, чем у Китая благодаря развитому уровню науки. Горбачев ожидал, что как только появится возможность, иностранный капитал польется в Россию. В своих действиях он опять же ориентировался на Китай. Но в отличие от Китая, Россия не оказалась привлекательной для иностранных инвесторов.

Россия вызывала у инвесторов естественные подозрения: «мало кто из россиян имел опыт работы на международном рынке, и все они хотя бы в прошлом работали на монополию. Не было никого, кто мог бы убедительно разъяснить зарубежным инвесторам, что будет в случае нарушения контрактов; как обезопасить свои инвестиции в отсутствие законодательства о частной собственности; каким образом эти инвестиции интегрируются во всё еще плановую экономику». Отсутствие такого посредничества авторы объясняют тем, что российская диаспора за рубежом была очень невелика.

А у Китая, в отличие от России, был «Большой Китай»: миллионы китайцев, сохраняющих связь с исторической родиной, жили в Гонконге, Тайване, Макао, Юго-Восточной Азии, Северной Америке. Первые зоны свободной торговли Китай открывал именно в этих районах, и местные китайцы служили естественными посредниками между КНР и зарубежным бизнесом. Кроме того, у них уже был опыт внешней торговли. Наконец, немаловажно, что Китай представлял собой богатый ресурс дешевой рабочей силы.

Государственные предприятия

И в Китае, и в СССР плановая экономика держалась на государственных предприятиях, в ведении которых находилась тяжелая и оборонная промышленность, транспорт и финансы. В Советском Союзе государство поддерживало свои предприятия, защищая их от банкротств при помощи «гибкой бюджетной политики». В Китае ситуация была принципиально иной, так как предприятия, получая от государства задание, не имели при этом с его стороны никаких гарантий на случай банкротства.

Когда Горбачев приступил к реформам, ему пришлось первым делом разбираться с государственными предприятиями, так как они представляли собой существенное препятствие на пути к изменениям. Госпредприятия находились под защитой влиятельных чиновников; их многочисленные служащие могли работать вполсилы, получая при этом гарантированную зарплату. Заменить госпредприятия частными производителями было невозможно, так как это разрушило бы плановую экономику, а альтернатива ей еще не сформировалась. В Китае госпредприятия, которым большей частью приходилось рассчитывать на себя, а не на государство, не представляли собой большой помехи реформам.

В 1987 г. Горбачев, ввел закон о предприятиях, попытавшись таким образом снять с государства ответственность за госпредприятия, чтобы оно больше не спасало их в случае банкротства. На деле ничего не изменилось: при падении ключевых госпредприятий государство лишилось бы важных сфер производства, а множество людей осталось бы без работы. Поэтому в случае крайней нужды  госпредприятия всё равно могли рассчитывать на государство. В Китае госпредприятия быстро включились в конкуренцию с частными компаниями и сельскохозяйственным бизнесом, что обусловило более плавный переход в экономике.

«В России неудача с законодательством о предприятиях привела к катастрофическим последствиям. Плановое производство рухнуло, госпредприятия не стали поддерживать друг друга ресурсами, а плановая экономика, на которой держалось всё, перестала функционировать».

Извлеченный урок

Опыт России и Китая, по мнению авторов, позволяет проследить, как в одних случаях реформы бывают успешными, а в других нет. В однопартийном Советском Союзе реформы пытались провести сверху, но этот проект оказался неудачным, так как широкие массы не видели в них необходимости. В однопартийном Китае импульс к реформам шел снизу, а правительство этому противодействовало до тех пор, пока благотворность этого процесса не становилась очевидной. «Реформам, идущим снизу вверх, невозможно противостоять, потому что они не требуют переговоров, избегают конфронтаций и распространяются как эпидемия… Если бы китайское руководство оказалось на месте Горбачева, реформы бы точно так же провалились».

«Пути Китая и России продолжают расходиться… Китайские предприниматели, вопреки всем препятствиям, создали частное производство. Крупные государственные компании не могут конкурировать с частными производителями. Они продолжают существовать за счет государственных субсидий, но вероятно, в какой-то момент их не спасет и это. Российские корпоративные гиганты — прямые потомки советских предприятий». При Ельцине их приватизировали свои люди, а позднее, при Путине, их вновь фактически национализировали.

«Обе страны извлекли из опыта друг друга неверный урок. Китай пришел к выводу, что политические реформы приводят к уничтожению коммунистической партии; в России решили, что только сильный авторитарный лидер способен провести реформы успешно. Правящая партия Китая продолжает сопротивляться политическим изменениям. Путин и Медведев продолжают усиливать авторитарную власть».

Как показывает опыт этих двух стран, госпредприятия неконкурентоспособны. «Есть вероятность, что российские гиганты — «Газпром», «ЛУКОЙЛ» (компания без прямого участия государства), «Роснефть» и т. п. — станут еще менее эффективными в экономическом плане и еще более политизированными».

Сейчас Китаю предстоит решить проблему частной собственности. Законопроект о частной собственности был одобрен  еще в 2007 г., и всё зависит от того, как его будут претворять в жизнь. Китайским предпринимателям предстоит выбрать, станут ли они честными, подчиняющимися закону конкурентами, или партийными «аппаратчиками». «Если они выберут последнее, они в лице конкуренции убьют курицу, которая несет золотые яйца. В результате Китай рискует впасть в состояние олигархической стагнации, как это было с Россией».

Анна Сакоян

Пол Грегори (Paul Gregory) – профессор экономики в Хьюстонском университете; научный сотрудник в Гуверовском институте Стэндфордского университета.

Кейт Чжоу (Kate Zhou) – профессор китайской политической экономии и сравнительной политологии в Гавайском университете. Автор книг: “How the Farmers Changed China” («Как фермеры изменили Китай», Westview, 1996) и “China’s Long March to Freedom, Grassroots Modernization” («Китай: великий поход к свободе. Модернизация от низов», Transaction, 2009).