В Подмосковье установили мемориальную доску россиянам, уничтоженным в Донбассе

В Сергиевом Посаде в Московской области появилась мемориальная доска в память о погибших российских воинах во время первого боя за Донецкий аэропорт 26 мая 2014 года.

Доску установили 28 мая на территории церкви Корсунской иконы Божией Матери, пишет пользователь Sergey Oboguev в Livejournal.

«Вечная память российским воинам-добровольцам, погибшим в Донбассе, участникам первого боя за Донецкий аэропорт 26 мая 2014 года», — сказано на мемориальной доске.

На ней высечены имена 39 человек возрастом от 23 до 52 лет.

P.S. Клумби пишаються квітами, а меморіальні дошки РФ — пакойнічькамі. Дрібничка, а приємно.

От тільки якого дідька ви там затесалися — Бандура. Цимбалюк, Сисенко, Романенко, Короленко? Ви за що воювали?

Переважно то все вже поважного віку хлопи, які-небудь атставнікі, але Цимбалюк — це ж тре! — Юрій Павлович — 25 років.

Скільки ще таких цимбалюків та бандур поляже за чужину. яка немилосердно зачистила національну свідомість їхніх дідів? А скільки вже полягло!

Дурна звичка шукати українські прізвища в титрах американських фільмів перекинулася на таке саме вичитування в списках убитих орлів Пуцькіна.

Юрій Винничук

P.P.S. Русские на Донбассе. Потери

Русский писатель Захар Прилепин, ныне назначивший себя замполитом одного из батальонов донецких сепаратистов, озвучил общее число русских добровольцев, принимавших в боевых действиях на Донбассе, — 35-40 тыс. человек, прошедших через ополчение и гуманитарные службы. На мой взгляд, эта оценка серьезно занижает масштаб российского участия в войне на Донбассе.

Как можно понять из слов Прилепина, который, как кажется, стремится свое перо приравнять к автомату Калашникова, указанное число не относится к бойцам регулярной российской армии. Их одних только в Донбассе могло побывать тысяч 20, а то и больше. Согласно американским оценкам, в разгар конфликта на Донбассе одновременно в боях участвовало около 12 тыс. военнослужащих регулярной российской армии. С учетом потерь и неизбежной ротации цифра в 20 тыс. бойцов регулярных российских войск, участвовавших в войне на Донбассе, представляется минимальной. Однако и цифра 35-40 тыс. добровольцев в рядах ополчения и гуманитарных служб (очевидно, медицинских и доставляющих гуманитарную помощь) представляется сильно заниженной.

В пользу такого предположения говорят, прежде всего, демографические данные. В первом квартале 2015 года смертность в России, падавшая уже несколько лет подряд, внезапно выросла на 23,5 тыс. человек. При этом смертность от неестественных причин (убийства, самоубийства, несчастные случаи) продолжала падать.

Во втором квартале 2015 года также наблюдался рост смертности еще на 2,7 тыс. человек. Поскольку никаких эпидемий, землетрясений, наводнений и других стихийных бедствий в России не было ни в 2014, ни в 2015 году, остается предположить, что рост смертности произошел за счет россиян, погибших в войне на Донбассе. Эти потери пришлись главным образом на 2014 год, но, поскольку произошли в другой стране, зафиксированы в России были лишь несколько месяцев спустя, главным образом в первом квартале 2015 года.

Характерно, что, начиная с третьего квартала 2015 года, падение смертности возобновилось. За первое полугодие 2016 года оно составило 27,5 тыс. человек, полностью перекрыв прирост соответствующего периода 2015 года. В то же время, в трех регионах России, Красноярском крае и Нижегородской и Воронежской областях смертность от неестественных причин выросла в 2014-2016 годах на 6312 человек. Так как в этих регионах не наблюдалось ни стихийных бедствий, ни появления маньяков-убийц, ни эпидемии суицидов, остается предположить, что именно в упомянутых регионах потери на Донбассе были особенно велики. Поэтому их решили записать в графу неестественных смертей, тогда как во всех остальных российских регионах погибших на Донбассе предпочли записать в графу естественных смертей.

Таким образом, формально почти во всех регионах России в 2015-2016 годах продолжалось падение смертности от неестественных причин, что полностью перекрыло ее прирост в Красноярском крае и в Воронежской и Нижегородской областях. Поэтому общее число российских добровольцев и «отпускников», погибших в войне на Донбассе, можно оценить в 32,5 тыс. человек, из которых, по моей оценке, не более 2 тыс. приходится на регулярную российскую армию.

Потери местных сепаратистов были на порядок ниже, поскольку, при всей своей многочисленности, они не стремились лезть под пули, а предпочитали дежурить на блокпостах. Поскольку никакой службы Генерального штаба в ЛДНР нет, и учет потерь не ведется, число погибших сепаратистов из числа местных жителей лишь очень условно оценить в несколько тысяч человек. Точно так же никто централизованно не учитывал ни общее число российских добровольцев на Донбассе, ни их потери.

Кроме убитых, среди российских добровольцев, вероятно, раненых было не меньше, чем убитых. Несколько тысяч раненых наверняка стали инвалидами и не смогли больше участвовать в боевых действиях. Часть добровольцев впоследствии вернулась в Россию, а другая часть, вероятно, никак не менее 10 тыс. человек, до сих пор остается на Донбассе. Если предположить, что с Донбасса, включая инвалидов, вернулось не менее 20 тыс. человек русских добровольцев, не относящихся к российской регулярной армии, но воевавших на Донбассе, то общее число добровольцев вне российских регулярных войск можно оценить не менее чем в 60 тыс. человек. Причем эта цифра – минимальная. Вполне возможно, что их на самом деле было на 10-20 тыс. человек больше. И примерно половина русских добровольцев в Донбасской войне сложила свои головы.

Данные оценки сделаны без учета тех россиян, которые работали в гуманитарных службах и потерь практически не несли. Но таких добровольцев, скорее всего, было лишь несколько тысяч.
Совершенно очевидно, что без участия, как минимум, 80 тыс. россиян, включая сюда и регулярную российскую армию, войны на Донбассе просто бы не было. Но вследствие понесенных колоссальных потерь поток русских добровольцев ныне практически иссяк. Думаю, что мало кто из тех, кому посчастливилось уйти с Донбасса живым, захочет повторить этот опыт. Я не беру здесь солдат и офицеров регулярных войск, которые чаще всего сражались по приказу, в добровольно-принудительном порядке.

На Донбассе воевали самые разные люди. Были среди русских добровольцев молодые идеалисты, одурманенные имперской пропагандой «русского мира». Были и профессиональные наемники, зарабатывающие себе на жизнь войной. И, наконец, было немало людей, которым просто очень хотелось повоевать. Но, как представляется, горький опыт войны в Донбассе отрезвил подавляющее большинство из них.

Не исключено, что командировка Захара Прилепина на Донбасс является частью пиар-кампании в попытке привлечь в ряды сепаратистов новых добровольцев из России – в надежде, что молодежь пойдет вслед за «писателем-рыцарем». Только вряд ли кто за ним действительно пойдет. Дураков в России становится все меньше и меньше. Поэтому Путину, если он вдруг захочет начать на Донбассе войну хотя бы той интенсивности, какой она была летом и осенью 2014 года, придется сразу же использовать в большом количестве российские регулярные войска, не полагаясь на призрачное ополчение. А это невозможно будет скрыть от мирового сообщества, которое не сможет оставить столь явную агрессию без ответа. И данное обстоятельство остается главным ограничительным фактором российской политики, направленной против Украины.

Борис Соколов, day.kyiv.ua