Радоваться ли смерти доктора Лизы?

Виктор Шендерович:

«Расхождение у нас с вами (с Аркадий Бабченко) в том: испытывать ли радость от смерти Лизы Глинки или девочки из ансамбля Александрова, только потому, что она была в погонах российской армии».

Есть встречный, но риторический вопрос. Испытывать ли сочувствие к убитым десяткам тысяч украинцев и сирийцев, не только к солдатам, но и гражданским лицам. Испытывать ли сострадание к репрессируемым крымским татарам? К их детям, к женам, матерям, которые живут в страхе русского мира российской оккупации, лишившись отцов и мужей, в одночасье и навсегда потеряв безмятежную радость жизни в мире и покое?

Сопереживать ли тысячам и тысячам осиротевших украинских семей по всей Украине?

Замечать ли эти многолетние и беспрервные преступления своего государства против чужих культур, чужих наций, чужих стран, осуществленные руками российского народа, с бессмыссленной агрессией, по инерции, населяющего безразмерное государство, в котором они веками в бессознательном состоянии блуждают по особому пути, пока вместо жесткой правды и хорошей пощечины им впихивают разные удобоваримые оттенки.

Оправдывать ли раболепных прислужников чудовищной власти из-за личного знакомства с ними или из-за их творческих талантов?

Поступиться деньгами, славой, театрами, связями или встать на служение к дьяволу? Да в первых рядах вставать. По-другому у них не принято.

Разделять ли мир на черное и белое или оставаться в сфере лояльных для совести оттенков, этого мнимого разнообразия жизненных ценностей в совершенно омертвелом пространстве закостеневшей бепредельной власти одного чекиста и тотальной нравственной деградации масс, разглядывать, поправляя интеллигентно очки, все эти неоднозначности и сложности палитры людских взаимоотношений? Смотреть в упор в густой и непроглядный мрак и рисовать воображением радужных единорогов. Вы не видите единорогов? Вы просто слишком радикальны, вдохните поглубже.

Наш ли Крым? А если не наш, то чей? А как же люди? А с какой стороны посмотреть? А судьба ли? Сложный вопрос. Оттеночный.

Война? Где-то там. Кто на кого напал? А может сами виноваты? А почему такие обозленные? Не замечаете красоту мира оттенков? Мудрости бы вам. Хороните своих детей? А проспекты именем Бандеры зачем называете? Оттенки, оттенки, оттенки.

Спекулировать на детях, распластавшись на коврике тирана, собирая лавры благодетельницы, одной рукой лаская руку убийцы, с ложной скромностью на лице вцепляясь мертвой хваткой в награды от террориста номер 1, а другой рукой демонстративно спасая им же убиенных. Вот радоваться смерти тут или нет? Пресловутые оттенки снова мешают докопаться до вывода. Дети. Деточки ведь. И никаких причинно-следственных связей, когда речь идет о детях. Они же святое. Отеннки, сплошные оттенки, блевотного цвета.

Впускать ли в себя войну или парить над ней, выборочно отмечая для себя жертв достойных для сострадания и жертв недостойных для лишнего упоминания?

Радоваться ли смерти доктора Лизы? На войне смерть врага обычно приносит облегчение. Когда целая страна дышит ненавистью к украинцам, да ненавидит весь мир в своих имперских комплексах, считая украинцев за людей второго сорта, пытаясь стереть их с лица земли, считая Сирию полигоном для тренировок, радоваться ли при этом смерти девочки в военной форме, которая летела в Сирию? Радоваться ли смерти Лизы, популязирующей войну и Путина, лицемерно прячясь за детьми? Девочка из ансамбля с утра встала и надела форму убийцы. Кто-то заставлял? А кто-то сочувствовал украинским девочкам, которых убили на фронте российские оккупанты? Я не помню такого. Я не помню ваших слез, господа. Я помню ваше молчание оттенка серых мышей.

Вопросы на самом деле элементарные. Либо мы на войне, которую поддерживают и подпитывают 99 процентов населения и 99 процентов интеллигенции (косвенно или напрямую), либо мы играем какую-то пьесу с ролями, где нравственной указкой с непонятно каких высот дорисовываем кому-то печаль, а кому-то радость. Болеем на футболе, когда рядом рвутся снаряды. Качаем головой — «Ай-ай, вы же взрослые люди, откуда столько максимализма?». В такт кремлевским часам. Вот всегда получаются в такт эти покачивания российских менторов морали. Парадоксально, но факт. Оттенки-то разные у всех у них, а волна общая — рейховская.

Итог тоже прост, увы, без оттенков. Кто-то на войне. Кто-то в театре. У кого-то каждый день убитые, гробы, ад 24/7 с названными виновными и четкими причинами, боль личной ответственности и железное, непоколебимое отношение ко всему, а у кого-то нейтралитет тут, недосказанность там, узоры оттенков разных цветов и завешанное зеркало в комнате. Каждому своё. И это водораздел, мосты которого сожжены раз и навсегда. Когда одни встали и сказали: есть два цвета. Черный и белый. А другие снисходительно и немного брезгливо так, поправляя рядышком два стула: «Минуточку, не порите горячку, все не так однозначно…»

Александр Тверской

P.S.