Московский писатель: Без будущего. Усталость и разочарование в Донецке сквозят во всём

Ещё недавно в Донецке было шумно и людно, несмотря на то что большая часть населения бежала от войны. В городе было много журналистов, политиков, активистов, добровольцев, военных инструкторов, международных наблюдателей…

Приезд сюда был символическим жестом, он сразу обсуждался, поэтому не только журналисты, но и позабытые рок-музыканты, малоизвестные артисты и прочие гастролёры ехали сюда нескончаемой колонной, чтобы урвать свою минуту славы. Дончане тогда ощущали свой город почти центром мира, а тут всегда были большие амбиции и соревнование с Киевом.

Сейчас многие жители вернулись, но город выглядит пустым и заброшенным. Донецк больше не интересен, тут ничего не происходит. Люди с обидой говорят о том, что многие журналисты и медийные личности сделали имя на их войне, и теперь либо сильно продвинулись по карьерной лестнице, так что их можно увидеть в прайм-тайм на главных телеканалах, либо отправились на следующую войну, в Сирию. Там теперь “центр мира”. Впрочем, и дончане, которые больше всех поддерживали вмешательство России, давно уже не здесь. Те, кто участвовал в мародёрстве на заводах, получили гражданство и работу. Те, кто воевали, отправились в другие страны, благо Россия теперь всё время с кем-то воюет. А расхлёбывать последствия будут те, кто остались.

Наша пропаганда рисует всех местных жителей скопом патриотами России, украинская – зомбированными путинистами, то есть, по сути, и с той, и с другой стороны их изображают одинаково. Я, как и все, видела в интернете ролики с безумными тётками и полупьяными мужиками в охотничьих милитари-костюмах, орущими: “Бей бандеровцев, спасай Донбасс!” Как-то так мне и представлялись жители Донецка. А встретила я несчастных, уставших, разочарованных людей.

Символом войны в Украине для многих был Прилепин, медийное лицо “ДНР,” по которому и мерили остальных. А в Донецке мне говорили: “Из-за вашего клоуна все думают, что мы, как он, зомбированные психи с автоматами, а мы не такие, мы просто люди, и мы очень устали”. “Устали” – это слово от жителей «ДНР» слышишь чаще всего. От всех: от бывших ополченцев и мирных жителей, от тех, кто был за отделение, и тех, кто был против, от тех, кто бежал в Украину, и от тех, кто бежал в Россию. На втором месте – “мы разочаровались”.

Усталость и разочарование в Донецке сквозят во всём, и даже у тех,кому война – мать родна: у военных, полицейских и чиновников новой власти нет былой остервенелости. Бывшие добровольцы, когда-то вступавшие в ряды ополченцев “за идею”, второй раз идут туда ради денег. Ведь работы почти нет, а Россия платит ополченцам 15 тысяч рублей, космические по местным меркам деньги. Так-то зарплаты редко превышают 10 тысяч, а многие рады получать и пять.

О том, что происходит, в Донецке напоминают только флаги «ДНР», билборды с высказываниями покойного Захарченко, таблички “Осторожно, мины!” или старые надписи “бомбоубежище”, да ещё комендантский час. О политике почти никто не говорит, не услышишь здесь ни о Порошенко, ни о Путине. Все только и говорят, что о еде. И так нежно, словно речь о чём-то родном, близком. Не хлеб, а хлебушек, не молоко, а молочко, не кровяная колбаса, а “кровяночка”. Это лексика бедняков, которые недоедают. Из второго города Украины Донецк превратился в город нищих. Конечно, здесь есть кофейни, бары, рестораны, хоть и полупустые, и кто-то даже проводит в них время, но в целом редко можно увидеть людей, даже просто гуляющих по улицам. В Донецке царят апатия и послевоенная депрессия.

Но дончан никому не жалко. В лучшем случае от украинцев или от россиян, выступающих против российской агрессии на востоке Украины, можно услышать “сами виноваты”, а чаще всего в их адрес летят оскорбления вроде “даунбасцы”, “лугандонцы”, “путинозомби”, “предатели”. Дегуманизация врага – приём вечный, как сама война. Это освобождает не только от сочувствия, но и от всяческих обязательств, как моральных, так и материальных. Некоторые жители неподконтрольных Киеву территорий не получают пенсии уже несколько лет. То есть как не получают – за пенсией им нужно приезжать на территорию Украины. У украинских властей есть логичное объяснение: территория «ДНР» правительством страны не контролируется, а как можно проверить, что человек жив, если он не приедет за пенсией сам? Но как и на что при этом будут жить старики, никого не волнует. Они же “зомби” и “предатели”, их никому не жалко.

Впрочем, получать пенсию целиком всё равно не получается: часть денег у стариков забирают на погранпунктах, причём и с одной, и с другой стороны. Многие за пенсией и вовсе не едут, потому что не позволяет здоровье, немало уже умерло в дороге. Кто-то обращается к “обналитчикам”, которые забирают себе 50%, или к “решалам”, помогающим восстановить отменённую пенсию за все 100%. Война войной, но когда речь заходит о том, чтобы ограбить самых беззащитных, клерки украинского пенсионного фонда и бандиты из «ДНР» находят общий язык. Может, это их надо было отправлять в Минск подписывать соглашения, раз у них так ловко получается договариваться между собой? Приграничные селения тоже в выигрыше, там даже возникла целая социальная прослойка, обогатившаяся на стариках. Это и водители, и рантье (громко звучит, конечно, для тех, кто сдаёт койки в сенях), и всякого рода помощники, советчики, консультанты. Складывается ощущение, что с обеих сторон нашлось уже немало людей, хорошо пристроившихся в условиях войны и вовсе не желающих, чтобы она заканчивалась.

В магазине “Обжора” в центре Донецка старушка, просившая милостыню, поцеловала мне руку, когда я протянула ей 50-рублёвую бумажку. Разносчица на автовокзале буквально умоляла меня купить газеты, и когда я отдала ей десять рублей за газету, которую не взяла, она долго не отходила от меня, называя “хорошенькой, добренькой, миленькой”. Если в магазине оплатить пожилому человеку покупки, то есть риск, что он будет рыдать у вас на груди, потому что 200 рублей, которые ты отдашь кассиру, – это “огромные, огромные деньги”. Видеть всё это невыносимо. Унизительная, чудовищная нищета наших стариков – это то, что объединяет и Россию, и Украину, и «народные республики». Только местных стариков никому не жалко. Россия, кстати, выплачивает украинским пенсионерам «ДНР» компенсацию, которую тут многие зовут своей пенсией: 3200 рублей, мало, но лучше, чем ничего. Многие старики говорят, что Украина их бросила, а Россия вот помогает, пусть и швыряет подачки, зато можно хотя бы не умереть от голода.

Многие люди, с которыми я беседовала, говорят: они бежали от войны в Россию только потому, что украинские власти не организовали толком эвакуацию. Просто разбегались в разные стороны, кто куда. Многие из тех, кто остались, остались по прозаическим соображениям: не хотели бросать дом и огород, на руках были старые родители, здоровье не позволяло, а кто-то жил в тех районах, которые война обошла стороной. Остаться на захваченных территориях для них не было выражением политической позиции. Когда немцы оккупировали Донбасс, моя прабабка с детьми осталась в Дружковке, но это же не значит, что она сочувствовала Гитлеру!

Конечно, я встречала немало тех, кто в 2014-м надеялся, что Донецк станет Россией. Одна женщина, смущаясь и смеясь над собой, сказала: “Поначалу радовались, так все воодушевлены были, думали, вот теперь заживём! А у нас как было, да неплохо было, стабильность была. Нормально в общем жили. Но думали, будем жить ещё лучше, вон нам Россия какие горы золотые обещала! Я к дочери в Украину приезжала и все говорила ей да сватье: у нас ух всё будет, рай просто! Ну, а вот что вышло… Приезжаю теперь, а сватья всё подначивает: и где твой рай, где твои золотые горы? А я ей говорю: та нема”. Ну что можно ответить ей на её «та нема»? Только обнять. Другая объясняла: “Мы Януковича сами ненавидели. Когда в Киеве всё началось, даже порадовались. А потом как понеслось из каждого утюга: Даунбасс, тупое быдло с Востока и прочее, и мы обиделись, конечно. Если там нас так ненавидят, то почему мы не имеем права уйти?» Я не знала, что ей возразить.

Дончане считают, что Россия их предала, но и возвращения Украины боятся, потому что уверены: никто не будет разбираться, кто и почему из них тут остался. Поэтому обречённо ждут, что здесь теперь так и будет территория без законов, правил и будущего. При этом, если бы была какая-то “волшебная кнопка”, которая могла бы вернуть в ситуацию 2013 года, большинство жителей «ДНР» непременно бы её нажали. В этом мои субъективные ощущения совпадают с результатами закрытых исследований СБУ, сообщившей, что возвращения контроля Украины над сепаратистскими территориями хотят больше 70% жителей “народных республик”.

Хотят, но боятся и не верят, что здесь что-то изменится. Тем более что Украина далеко, а российские военные близко: под Донецком стоят две ЧВК, а на территории Ростовской области, прямо в полях, припаркованы танки. Местные боятся сказать что-то лишнее и только в автобусе Донецк – Москва, в тот момент, когда он выезжает за последний блокпост, начинают откровенничать: смеются над громким названием “республика”, ругают бандитскую власть, сравнивают зарплаты с украинскими и свою жизнь с жизнью тех, кто сбежал в западном направлении, а не восточном. А ещё жалуются на отношение к ним в России: это ведь только по ТВ у нас вся страна горой за русскоязычных братьев, а на деле дончане сталкиваются и с вымогательством, и с обманом со стороны чиновников и работодателей, и с бытовой ксенофобией – кто-то реагирует на украинский паспорт, кто-то на характерный говор. Многие возвращаются в Донецк, осознав, что в России на самом деле их никто не ждёт. Это в Крыму есть море и курорты, а Донецк, из которого вывезли все предприятия, россиянам как-то ненадобен. И люди Донецка тоже.

“На войне как на войне”, – говорят в Украине, считая, что нельзя простить тех, кто в той или иной степени в ней виноват, даже если эта вина только в наивных иллюзиях или простом несопротивлении. Как будто вся остальная страна только и делала, что воевала. У меня в Фейсбуке много украинцев, и я помню свою ленту той поры, когда на востоке Украины шли бои. В новостях говорили о Донецке, Иловайске, Дебальцеве, а киевляне делали домашние суши, встречались с друзьями, покупали новые платья, путешествовали. Что ж, кто-то наслаждался жизнью, кто-то выживал как мог. Возможно, пришло время какой-то масштабной амнистии и прощения друг другу старых грехов. Во всяком случае, именно этого очень ждут от Украины в Донецке. От России-то тут уже ничего хорошего давно не ждут.

Елизавета Александрова-Зорина – московский писатель и публицист