Александр Будберг: Мы превращаемся из нефтяного придатка Запада в нефтяной придаток Китая

Cегодня две очень важные ситуации, связанные с добычей углеводородов, и оба они связаны с Дальним Востоком. Роснефть получила огромный займ от китайского государственного банка, под гарантией, что в течение 15 лет будет поставлять… получили и Роснефть, и Транснефть – то, что они гарантируют в течение 15 лет поставки нефти в Китай, это является важнейшей стратегической вещью.

Александр Будберг, политический обозреватель газеты "Московский Комсомолец"

Вопрос заключается в том, что если мы говорим о поставках нефти, то это может в перспективе означать, что мы превращаемся из нефтяного придатка, как мы раньше говорили, Запада в нефтяной придаток Китая. Но с Китаем будет очень странный симбиоз, потому что все-таки в своем стремлении мы ближе к Европе, чем к Китаю, к которому, может, мы ближе в повседневной жизни. И я думаю, что если мы будем вынуждены опираться на Китай, при этом он будет в лучшем состоянии, это видно уже, технологическом, экономическом, чем Россия, это может привести к неприятным перекосам – типа фантазий Сорокина в обеих книгах. Но вот это означает очень важный стратегический поворот. И для России, и для Запада. Это означает, что огромный рынок открыт для нас. Не то даже, что открыт, а то, что китайцы в преддверии огромного экономического кризиса, который, видимо, будет продолжаться, заинтересован переводить свои финансовые средства в некие натуральные продукты, которые должны обеспечить этой стране развитие в течение десятилетий. Очень серьезное действие. И не такое однозначное для России.

Ну второй-то – российско-европейский проект. Если я правильно помню, сегодня должен был прилететь премьер-министр Нидерландов от компании Shell. Это международный проект. И тут важно, что Газпром открывает огромный завод по сжиженному газу. Для нас это в принципе ново. И то, что мы пытаемся это диверсифицировать не только от Китая, но очевидно, что это будет работать и на Японию и на Южную Корею, «Сахалин-2», в этом смысле, конечно, это положительная вещь. Но то, что мы разворачиваемся на восток, это очевидно.

Прежде всего, есть, конечно, огромные плюсы. Потому что мы диверсифицируем свои поставки. Мы не так зависим от одной страны. У нас есть другие покупатели, которые готовы покупать наши углеводороды в огромных объемах. В целом это должно нас побуждать к добыче этих углеводородов и строительство какой-никакой инфраструктуры в Восточной Сибири, которой по большому счету там сейчас просто нет. Это важный момент. Второй момент. Он скорее политический. Есть еще экономический до этого – конечно, мы должны делать то, что мы вынуждены делать. Где Роснефть может еще взять деньги для того, чтобы реструктуризировать свои невероятные долги перед Западом? Это ж 20 миллиардов они предоставляют именно кредиты. А Роснефть под такие проценты сейчас – по-моему, 5% годовых – не взяла бы деньги на Западе совершенно точно. У Китая эти ресурсы есть, и они были предоставлены. В этом смысле Роснефть вынуждена была это делать. Но есть и политический момент. Мне кажется, что России было бы ужасно превратиться в придаток Китая. Потому что Китай и по своим целям никогда не претендовал на большую ответственность перед другими странами. Как это ни странно, Китай в широком смысле, с точки зрения европейской этики, как мне кажется, довольно равнодушно относился к своим странам-партнерам и к тому, что с ними происходило, в том числе и с теми странами, от которых он получал сырье. Даже видно, как он агрессивно входит в Африку, совершенно не стесняясь всякими способами, включая продажу оружия, добиваться только одного – чтобы сырье, в том числе и энергетика, шло в Китай. В этом смысле оказаться придатком страны, которая может оказаться мощнее тебя и впервые за всю историю цивилизованных взаимоотношений Китай и России (когда Китай был велик и могуч, России еще практически не было, а все последнее время, когда мы соприкасались, Россия была более мощной, более политически, экономически, военно развитой) столкнуться с этой страной, когда она уже будет тебя, по сути дела, поддавливать, быть ее энергетическим придатком, это такой очень серьезный стратегический момент. Для меня он требует большого осмысления. Но то, что работать надо и на восток и на запад, это очевидно совершенно – орел-то двуглавый.

Позиция любого государства, где бы они ни находилось, и заключается в балансе. То есть, собственно говоря, чем тоньше оно балансирует свою позицию по отношению к большему количеству своих партнеров, тем лучше у нее проводится политика. А если баланс нарушен, то мы видим грубые ошибки. То, что сейчас Россия подает хотя бы сигналы о том, что она готова реагировать на новый курс Обамы, и то, что у нас в каком-то смысле президент Медведев не поддерживает агрессивной риторики США, которая была очень популярна в России еще полгода назад, я считаю, это правильно. Потому что в условиях реально очень тяжелого глобального экономического кризиса, когда оказалось, что мы все живем в стеклянном доме, не надо стреляться камнями. Это такая старая советская поговорка, которую все время говорили в программах «Сегодня в мире» — вы, наверное, не помните. Но на самом деле, смысл сводится к тому, что сейчас надо быть максимально аккуратными. И то, что мы стремимся каким-то образом не отпугнуть Обаму, это, мне кажется, хорошо.

Сейчас, мне кажется, есть две вещи, которые находятся в разной плоскости. Обама показывает себя, с одной стороны, харизматичным лидером, с другой стороны, он вызывает, очевидно, на данный момент поддержку населения не только США, но и практически всего развитого западного мира, что очень важно. И это может каким-то образом быть важным для всего мира. Это стратегически важно. В его плане, безусловно, есть какие-то разумные вещи, которые прежде всего опираются на то, что политическая государственная машина США все-таки управляема в лучшей степени, чем политическая государственная машина многих других стран. Но вообще сам факт того, что США еще больше увеличивают свой долг, конечно, не может не напрягать. Потому что в конечном счете за долги приходится расплачиваться. И надо понять, сколько выпущено обязательств и под какие активы. Я думаю, что выпущено обязательств за последнее время, грубо говоря, во всем мире… то есть глупо утверждать, что в кризисе виноваты одни американцы – они виноваты, но виноват весь мир, который играл в эту игру, когда выкупались бумаги, которые не обеспечивались реальными активами. Вот это может создать дополнительную тяжесть для американской экономики. А это в целом, учитывая ее роль в мире, может еще больше дестабилизировать политическую ситуацию в мире. Но тут нет выбора. То есть очевидно, что не может быть плана, который устраивал бы сейчас всех, потому что его просто не существует. Но остается надеяться, что проскочим. Я бы так сформулировал.

С другой стороны, любой человек, который становится не только президентом США, но и президентом России, не может, даже если он очень хочет, размышлять только о существовании своей страны вне мира. Каким-то образом он отвечает за интересы всего человечества. Тем более, президенты США, которые за последний десять лет сделали много ошибок, а за последние тридцать лет очень много сделали для того, чтобы стать тем экономическим стержнем, вокруг которого развивается вся экономика мира. С одной стороны, это давало США огромные преимущества, за счет которых народ США жил лучше, чем работал, может быть, хотя все относительно, но с другой стороны, это накладывает огромную ответственность. И мне кажется совершенно очевидным, что кризис должен пережиться в первую очередь там, где он начался. И если он начался в США, то если мы проскакиваем мирно, без больших катастрофических потрясений, то и закончится сначала он должен в США. Только экономика США как некий двигатель может запустить все остальные действия. Но, конечно, эта экономика должна быть абсолютно поджата… я говорю – непонятно, как США могут нести такой колоссальный долг.