Лилия Шевцова: Мы имеем дело с откровенно антинациональным поведением

Есть одна вещь, которая внушает оптимизм. Оптимизм внушает тот факт, что не только в Киеве, но и в Брюсселе и, наконец, в Москве, кажется, формируется определённый консенсус относительно понимания этой газовой войны.

Все три стороны начинают считать эту газовую войну не войной по поводу газа, не войной по поводу коммерции или каких-то экономических конфликтов. Все три стороны удивительным образом сходятся в том, что газовая война имеет политическую составляющую.

В этой связи я хотела бы сказать о двух вещах. Первая вещь. Политическая составляющая. Мне кажется, что всё зависит от того, как мы понимаем эту политическую составляющую. Если мы политическую составляющую понимаем как нелюбовь, скажем мягко, между Москвой и Киевом, либо между Путиным и Ющенко, я не думаю, что такое объяснение может быть адекватными. Я думаю, что речь идёт о гораздо более серьёзной вещи. Речь идёт фактически о столкновении. Чего? Не политических элит. Не политических лидеров. Не политических столиц. Речь идёт о столкновении двух моделей развития, двух векторов. И это столкновение заключается в том, что Украина решила идти на Запад. Причём, не при Ющенко. Украина решила двинуть на Запад ещё при президенте Кучме.

Россия решила двигаться в совершенно противоположном направлении. И для того, чтобы сохранить российскую систему российская элита вынуждена, люди в Кремле вынуждены педалировать агрессивность, жёсткость, прессинг, требовать сохранения сверх-привилегированных интересов, о которых упоминал Дмитрий Медведев в прошлом году. Таким образом это первая вещь. И вторая вещь, где Украина и Россия сходятся. У них есть нечто общее. Фактически, у них есть две общие вещи. Первая – эти две страны начали вдруг использовать газовый инструмент, который давно лежал на столе, и рано или поздно он бы был приведён в действие. Газовое оружие стало для двух стран таким «Гиперболоидом инженера Гарина», который начал косить не только в России и Украине, но и по всей Восточной Европе.

А второе, что сближает Украину и Киев – это то, что обе стороны обращаются к Западу, к Европе, к Брюсселю, в целях и разрешения конфликта, и легитимации своих же действий. И вот есть в этом нечто параноидальное. Я имею в виду тот факт, что Россия и российская элита отстаивает антизападный вектор, антизападное движение, не пускает Украину на запад в Европу, и одновременно сама обращается к Европе. Вчера я смотрела программу Новостей по Первому каналу, и вот вся эта политическая шизофрения очень отлично была демонстрирована на Первом канале. Сначала пошёл Михаил Леонтьев, с его пятиминуткой мы знаем чего.

Он долбил, естественно, «оранжистов», украинскую элиту, ну и, конечно же, американцев, которые толкают Украину к этой братоубийственной войне с Россией. И после этого показали прекраснейшее интервью, даже картинку, Дмитрий Анатольевич Медведев, российский президент, вместе с российским послом в США. И Дмитрий Анатольевич говорит Кисляку: «Для нас основная задача – это конструктивные отношения с США». И возникает вопрос. То ли специально Первый канал дал отрицание, и США как врага для того, чтобы дискредитировать то, что будет говорить президент России. То ли они просто не знают, что делать с этой российской шизофренией.

Мне кажется, что личное в отношениях между Путиным и Ющенко, в связи, прежде всего, с оранжевой революцией и личным поражением Владимира Владимировича Путина, играет, всё же, свою роль, но только в силу того, что у нас политика персонифицированная.  Я напомню вам о личном конфликте трёх западных лидеров – Буш, Шредер, Ширак во время иракской кампании. Тем не менее, система там строится на других принципах. На принципе институтов, и потому личные отношения между ними не переросли в какого-либо рода «газовый конфликт» между западными странами.

Представьте себе, что Грузия и Украина не захотели бы идти в НАТО. Естественно, не было бы кавказской войны, и проблема Южной Осетии и Абхазии решилась бы приемлемым для Тбилиси способом. Естественно, не было бы и газовой войны с Украиной. Как-то полюбовно бы договорились так, как договорилась Москва с Лукашенко. Но проблема в том, что и Грузия, и Украина двинулись в НАТО, а это немыслимо для российской элиты. Особенно в случае с Украиной это означает как будто одна нога российского туловища вдруг стала гулять сама по себе. Для российской элиты это мучительно и драматично.

Вы вспомните, как в «Известиях» и других газетах наши пропагандисты-технологи, а также политологи, предупреждали ещё несколько месяцев тому назад, что грядёт ядерная война между Россией и Украиной. Слава Богу, что только газом окончилось.

Авторитарные режим, в принципе, склонны и тяготеют к поддержке друг друга. Но наши клиентские авторитарные режимы как раз и не поддержали Москву. Это говорит о том, что на геополитическом поле, и не только на газовом, очевидно, минус, проигрыш.

Я вспоминаю, когда в бытность старых лидеров – Ширака, Блэра, Берлускони, Шредера, между прочим, на саммитах ЕС – Россия, это были прежде всего Шредер и Ширак, которые каждый раз старались бить по лбу представителей малых стран, скандинавских стран, либо новоевропейцев, когда те начинали вдруг выступать с очень мягкими укорами в адрес России, Путина, по поводу чеченской войны, по поводу демократии, по поводу независимости СМИ. То есть, это была политика старой Европы, вплоть до настоящего момента. Не сердить Кремль, не раздражать Путина, потому, что у Запада и у Европы с Россией есть столько общих интересов. Прежде всего – интерес энергобезопасности.

Это были только скандинавские страны и новые страны – Польша, страны Балтии, которых заботил вопрос о том, что же происходит внутри России. Теперь, очевидно, Запад и Европа начинают понимать, что Россия – это вызов. Но тут вопрос ещё следующий. Российская политическая элита проявила удивительный, я бы сказала, профессионализм, может быть в скобках. Удивительное искусство в использовании Запада, и особенно западных политических лидеров, типа Шредера, который недавно стал, кстати, независимым директором компании «Би-ПиТНК». В использовании Запада в легитимации антизападной системы. И вот я не знаю, в какой степени Западу удастся пересмотреть эту политику попустительства в отношении российской политической элиты, и выработать новую формулу, которая бы учитывала наличие и общих интересов с Россией, а они есть, и одновременно создала бы какие-то стимулы для российской трансформации. Вот это вопрос.

В октябре, именно 2 октября, Тимошенко и Путин подписали соглашение о постепенном переходе России и Украины к рыночным ценам. И одновременно в ноябре, в конце октября, западные столицы наводнили российские эмиссары от Газпрома, а так же представители нанятых Газпромом и Москвой пиар-компаний. Целью которых было доказать Западу, Европой, прежде всего, что с Украиной дело иметь нельзя, что дело идёт к газовой войне с Украиной, и всё закончится крахом.

Следовательно, российское руководство, заключая соглашение с Украиной, уже знало, что она готовится к газовой войне. И знало, чем эта газовая война кончится. Именно поэтому Россия не шла, как Вы, кстати, упоминали, ни на йоту ни на какие уступки Украине. Где же логика? Либо это преступное, антинациональное поведение в чьих-то персональных интересах, либо это глупость. И второй вопрос, риторический. Российская элита, российский режим начали газовую войну с Украиной, которая привела к последствиям по типу Черномырдина – «хотели как лучше…», эта же газовая война происходила в момент нарастания в России экономического кризиса. Что это означает? Это означает стремление Кремля и кремлёвской команды в отвлечению внимания от этого экономического кризиса.

Тогда мы имеем дело с откровенно антинациональным поведением. Либо каким-то странным способом российская власть пытается разрешить российский внутренний кризис при помощи газовой войны с Украиной.

Я не исключаю, что могут быть экономические последствия. Ведь мы не знаем, насколько кредитоспособен Газпром внутри России. И мы не знаем, как российское руководство будет решать проблему рыночных цен на внутреннем рынке, которые она обещала поднимать постепенно, и только к 2011, 2012, 2013 годам. Это экономический аспект газовой войны. Но а политический и системный аспект газовой войны, он очевиден. Если российская власть будет решать проблемы свои собственные, и проблемы кризиса, за счёт поиска врагов, о которых говорил Дмитрий Борисович, то в таком случае я не исключаю, что инерция и логика этой модели – заставить эту власть идти ещё дальше, хотя я не вижу никаких ресурсов силового, репрессивного характера, которые бы заставили удержать общество от выхода на улицы в случае обострения кризиса.

И то, что происходит в Софии Вильнюсе и Риге, я думаю, что должно быть каким-то образом воспринято в России, и особенно в Кремле, как знак предупреждения. В тех странах есть системы, и есть механизмы, которые облегчают разрешение такого рода кризисов. В России таких механизмов нет. В России сама система выталкивает протест на улицу.

А если говорить про политику, то вся эта газовая война занимает так много времени нашего политического руководства, в момент действительно тяжкий для России, ведь мы скатываемся в серьёзнейшую ситуацию, из которой никто не видит выхода и дна. Это лишь говорит об одном – о слабости стратегического лидерства России, о слабости лидеров, которые не знают, какой выход из кризиса предложить России. Вместо этого они предлагают газовые заслонки и войну с соседней страной.

Лилия Шевцова