Портников: Вода превращается в бульон

Уже за несколько недель до президентских выборов в России можно было уверенно говорить, что Владимир Путин станет победителем уже первого тура голосования.
Российская политическая система устроена таким образом, что все происходящее — в руках власти, а вовсе не избирателя. Власть могла по-разному отреагировать на протестные настроения. В российском Белом доме могли решить, что неплохо продемонстрировать реальную альтернативную борьбу и непростую победу Путина. В этом случае можно было бы зарегистрировать Григория Явлинского, который, конечно, не стал бы победителем выборов, но мог бы привлечь дополнительные голоса либерального московского и питерского электората, не доверяющего Михаилу Прохорову.

В этом случае можно было бы даже решиться на второй тур, в котором Путин встретился бы с Геннадием Зюгановым. Вновь повторилась бы ситуация, которую уже мастерски обыграл в свое время штаб Бориса Ельцина, на момент президентских выборов 1996 года куда менее популярного, чем Путин сегодня — россиянам предложили бы выбирать из двух зол, между одним прошлым и другим. И я очень сомневаюсь, что многие, приходящие сегодня на митинги протеста, нашли бы в себе душевные силы проголосовать за Зюганова.

Но власть решила, что ей нужна убедительная победа. Первый тур с несомненным преимуществом, радостные митинги сторонников нового старого президента, которые по сравнению с куда менее многочисленным митингом протеста на Пушкинской площади смотрятся весьма впечатляюще. Этот сценарий и был воплощен жизнь — с плачущим Путиным на фоне сияющего Кремля.
Возникает, однако, вопрос — а дальше то-что? Ведь теперь новому президенту придется дать ответ на вопросы, которые явно его раздражают и не выглядят приоритетными. Нуждается ли Россия в модернизации?
Очевидно, что даже нефтедоллары не могут защитить ее экономику и социальную сферу от стагнации, о неизбежных проблемах говорят даже такие соратники Путина, как недавний вице-премьер и министр финансов Алексей Кудрин. Собирается ли Путин что-либо всерьез менять, может ли он что-то менять? Судя по его словам и настроению, он намерен консервировать свой режим, просто потому что не выживет в любых других условиях, как рыба, выброшенная на берег. Есть ли в стране протестные настроения? То, что люди в понедельник не вышли на Пушкинскую площадь в том же количестве, что и на Болотную, не означает, что они вдруг полюбили власть или смирились. Протестные настроения «рассосутся» только если власть будет делать хоть что-то реальное, а этого от Путина вряд ли дождутся.
Есть ли в стране запрос на реформы? Да, и это — как ни странно — продемонстрировал неожиданно высокий результат миллиардера Михаила Прохорова, ставшего вторым в крупных городах страны. Удовлетворит ли Путин этот запрос? Понимает ли его льстивое окружение будущего президента, привыкшее исключительно воровать и бороться с «оранжевыми угрозами»?

Именно поэтому будущее России при новом пришествии Путина не выглядит таким уж очевидным. Консервация — это катастрофа. Преобразований власть не желает. Активная часть общества входит в реальное столкновение — пусть даже и не митинговое — с коррумпированным чиновником и безразличным люмпеном.

На каком-то этапе, когда социалка неизбежно начинает проседать, часть безразличных присоединяется к активному недовольству. Все это, собственно, и называется политикой. А мы ведь еще не говорили о неизбежном начале политической жизни в регионах, связанным с предстоящими губернаторскими выборами — их возвращение стало одним их последних преобразований медведевских времен. И не вспомнили о том, что регистрация партий будет теперь куда более простым делом. Холодная вода превращается в кипящий бульон. И Путину нужно научиться хорошо плавать, чтобы не свариться в этом бульоне.
Виталий Портников