Юлия Латынина: Саакашвили сломал нацию о колено

В Грузии мы видим оппозицию, которая долго, нудно готовилась к митингу. Я думаю, что всякий, кто заглядывает в российский Интернет, видел просто простыни о том, что 9 апреля кончится правление Саакашвили.

Постоянно какие-то такие статьи появляются в российской печати. То, что от Грузии сейчас взбунтуется азербайджанское меньшинство, что Грузия сейчас развалится на кусочки, что к власти сейчас придет оппозиция – вот это, знаете, такие новости в будущем времени. Вот она все не приходит и не приходит, а мы все сообщаем и сообщаем. Я не буду пересказывать тезисы того, что я писала в gazeta.ru. Я только коротко скажу, что грузинская оппозиция…

Вот есть такой критерий договороспособности, когда вы ставите своему противнику некие условия, на которых можно договариваться. Например, «Хамас» говорит: «Мы боремся за свободу Палестины, а условием свободы Палестины мы считаем уничтожение государства Израиль. Если государство Израиль с нами не согласно, то, значит, оно не способно к компромиссам». Понятно, что такую постановку вопроса бессмысленно обсуждать.

Когда грузинская оппозиция, которая, как мы видим, после тщательной подготовки не может вывести на площадь столько людей, сколько она выводила несколько лет назад (даже сложно сказать, сколько было на площади – 35, 50, 70 тысяч человек, явно не 130, о которых заявляет оппозиция), когда грузинская оппозиция говорит: «Мы ставим ультиматум, чтобы Саакашвили ушел в течение 24 часов. А если он не согласен, значит, он не способен к переговорам», – то как-то не совсем понятно, о чем, собственно, должны быть переговоры.

Грузинская оппозиция, на мой взгляд, это достаточно печальное явление. Потому что когда в стране невменяемая оппозиция – это очень плохо. Это гораздо лучше, чем когда в стране невменяемая власть. Но дело в том, что для того, чтобы страна функционировала нормально, в ней должна быть оппозиция. И если вместо оппозиции есть люди, которые ставят подобные условия, это плохо. Почему, на мой взгляд, в Грузии существует оппозиция именно в таком виде? Потому что мы очень плохо себе представляем на самом деле (я об этом много говорила), что происходит в Грузии.

В Грузии произошла, грубо говоря, буржуазная революция. Причем при этом Саакашвили сломал нацию о колено. Вот той старой Грузии с взяточниками, с гаишниками, вымогающими деньги, с чиновниками, с грузинской интеллигенцией, игравшей роль грузинской аристократии, которая, с одной стороны, очень величественная, а с другой стороны, всегда знает, что ее сын будет устроен в университет, что с простолюдина, который поступает в университет, можно взять взятку. Вот этой Грузии уже нет. Это очень больно. Огромное количество людей оказалось не то что без работы, а без ощущения этой старой, ушедшей Грузии. И огромное количество людей ведет себя примерно так же, как во Франции после Великой Французской революции вели себя или крестьяне в Вандее или аристократы за границей.

Мне очень жалко в этой ситуации, что российская интеллигенция, как правило, является относительно событий, произошедших в Грузии, союзником не то что российской власти… Понятно, что российская власть рассматривает по какой-то причине, не совсем мне понятной, реформы Саакашвили как личный вызов, Саакашвили как личного врага, как человека, который употребил свою власть не для обустройства каких-то швейцарских оффшорок, а для того, чтобы распродать государственную собственность и сделать так, чтобы полиция не брала взятки. Но вот очень жалко, что при этом российская интеллигенция, она звонит грузинской интеллигенции, она звонит тем людям, с которыми она сидела на таких замечательных застольях. И грузинская интеллигенция, примерно как французские аристократы в конце 18 века, начинает жаловаться: «Ой, да Саакашвили, он такое ужасное делает…»

Для меня события в Грузии, для меня то, что постсоветскую нацию можно было поломать о колено и превратить в почти западную нацию, являются огромным символом надежды, что это же можно сделать и с Россией. И большая моя просьба. Вот когда мы слышим, как официальные власти рассказывают нам о Грузии, не верьте тому, что они нам рассказывают, потому что они рассказывают примерно то, как в 70-е годы нам про США рассказывали: что сейчас там рухнет власть буржуев и придут к власти коммунисты. Не придут.

Классический вопрос: «Что будет с российской экономикой и будет ли вторая волна банковского кризиса?

Я думаю, что с российской экономикой будет вторая волна банковского кризиса, который, как уже все говорят, будет вызван неплатежами предприятий. И мы видим очень важную вещь. Мы видим, что российские активы стоят дешево, а их долги стоят дорого. Видимо, цена долгов отражает желание российских предпринимателей договариваться с банками, а цена российских активов отражает тот факт, что частная собственность в России не стоит ничего.

Т.е. если бы Ходорковский не сидел за решеткой, а в «Мечел» не посылали бы доктора, то российские активы стоили бы гораздо дороже и по российским компаниям не звенели бы «маржин коллы». Почему российские компании набрали так много долгов? Потому что они занимали на Западе те деньги, которые им приходилось выплачивать в качестве налогов, которые шли в тот самый стабилизационный фонд. Куда ушли эти долги? На развитие производства? Прежде всего, на покупку новых активов на Западе. Т.е. российские компании занимали под залог своих российских активов деньги на Западе, под залог активов, на которые могут наложить лапу российские власти. Покупали активы на Западе, где российские власти на них лапу не могут наложить.

Т.е. мы видим очень опасную ситуацию. Мы видим, что российский экономический кризис ни в коей мере не сводится к мировому финансовому кризису. Он связан с внутренними структурными проблемами российской власти. И мы видим, что если в 1998 году российские олигархи спаслись тем, что они из олигархов стали промышленниками, то сейчас ни одна из промышленных групп внутри России свою политику не поменяла.

Классический пример – это Олег Дерипаска. У него очень много долгов, почти под 30 млрд. Он явно не собирается отказываться добром ни от одного из активов. Вся стратегия группы строится на том, что полгода будут переговоры с иностранными банками, а потом подешевеет доллар в связи с эмиссией, производимой США, и вместе с ним подешевеют долги.

Т.е. что будет происходить с российской экономикой? Активы уменьшились, обязательства остались прежними. Дырку между активами и обязательствами можно заполнить только неплатежами. Они уже начались. Есть российская привычка не платить тем, кому можно не платить. И они пойдут, как пал жарким летом. Т.е. можно предсказать, опасаться, что в течение полугода страна, как в 1996 году, начнет рассчитываться не деньгами, а отсутствием денег.

Это, в свою очередь, означает, что кризис может затронуть абсолютно все предприятия, не только неработающие, но и очень хорошие предприятия. Представьте себе одно-единственное предприятие, например, золотодобывающую компанию, которая хорошо управляется и не имеет долгов. Она тоже сидит в яме, потому что она одна не может рассчитываться деньгами, если все вокруг рассчитываются щенками. Она не может работать, если все ее поставщики лежат на боку.

В социальном плане что это означает? Я думаю, что это означает не протесты и не бунты, которых так боятся наши власти. В России главной формой социального протеста на ухудшающиеся условия жизни, к сожалению, является социальная деградация. Рабочий, уволенный с завода, он не идет ни в бизнес, ни на улицу. Он идет к ларьку за бутылкой водки. Это справедливо для всех регионов, за исключением Кавказа, который сохраняет спокойствие, потому что живет на субсидиях.

Спокойствие это достаточно обманчиво, потому что, например, как я уже говорила, за последний год в Дагестане, благодаря слабости президентской власти, значительная часть бизнеса, до двух третей глав администрации, начали платить ваххабитам, которые из маргиналов превратились в огромную силу.

Как только субсидии будут урезаны, Кавказ начнем отваливаться от России. А свойства империи, к сожалению, математически напоминают свойства мыльного пузыря. Мыльный пузырь – это такая поверхность, из которых стоит выколоть одну точку (всего лишь одну), которая тотчас стягивается в другую точку.

Что это означает в целом? Что нынешний кризис (я уже говорила это) – классический Кондратьевский кризис, в ходе которого окончательно отмирает предыдущий, устаревший способ производства, приобретает всеобщее распространение появившийся до кризиса новый. Разница с предыдущими кризисами заключается в том, что в связи с глобализацией будут отмирать не целые отрасли, а целые страны. Целые страны могут оказаться неконкурентоспособными по сравнению с тем, что может предложить, например, Китай. И первой такой страной на вылет, к сожалению, оказывается Россия, если мы что-то не предпримем.